Юлиус Мадер - По следам человека со шрамом
10 мая 1940 года эсэсовцы на штыках гитлеровской армии перенесли свой хорошо отработанный внутри Германии террор в страны Западной Европы. Где бы ни появлялись эти палачи в черной форме со зловещей эмблемой черепа, они несли с собой уничтожение людей, оккупационный произвол, приговоры военно-полевых судов, голод и нищету. Путь Скорцени по Бельгии и Франции был отмечен расстрелами и пытками.
Особенно свирепствовал человек со шрамами в Голландии. Его беспредельная жестокость вполне соответствовала характеристике, которую дал ему Кальтенбруннер в своем письме эсэсовскому генералу Хауссеру. Спустя каких-нибудь одиннадцать месяцев Скорцени получил погоны унтерштурмфюрера.
В апреле 1941 года гитлеровские танки ворвались в Югославию. Часть особого назначения, в которой служил Скорцени, бросили туда, где мужественные югославские патриоты оказывали упорное сопротивление количественно превосходившим силам агрессоров. Расправы над мирными жителями этой страны доставляли ему чертовское удовольствие! Садист по призванию получил новое повышение. Он стал оберштурмфюрером войск СС. Однако в Югославии Скорцени пробыл недолго. Вскоре его часть перебросили к границе СССР. Гитлер готовился осуществить «план Барбаросса».
«Через несколько недель мы устроим в Москве парад победы!» — этими словами генерал Хауссер закончил в полночь 21 июня 1941 года напыщенную речь к своим головорезам. Сначала он долго разглагольствовал об «исконном враге Германии — России», о «неполноценности» славян, а затем огласил приказ фюрера о нападении на Советский Союз. Сборище закончилось выкриками «хайль Гитлер!».
Гитлеровская военная машина заработала на полную мощь. 190 дивизий — 70 процентов всех немцев, одетых в серо-зеленую и черную военную форму, — двинулись на Восток.
Ворваться в Москву раньше всех других войск, вторгнувшихся в Советскую страну, было для эсэсовцев «делом чести».
Гитлеровская лейб-гвардия стремилась опередить остальные войска. Черные банды, убивая, грабя, поджигая, порабощая, рвались к советской столице.
Скорцени не знал ни сна, ни отдыха: ведь в перерывах между боями карательные команды эсэсовской дивизии «Дас рейх» «очищали» тыл от коммунистов и евреев. Вряд ли забыл Скорцени небольшой русский городок, где были зверски убиты 922 советских гражданина: военнопленные, старики, женщины, дети. А там, где прошла эсэсовская дивизия «Дас рейх», таких преступлений было совершено немало.
Всюду, где ступала нога эсэсовца, война была тотальной еще задолго до того, как Геббельс дал ей это зловещее название.
Скорцени спасает свою шкуруВ начале 1943 года Кальтенбруннер приказал отделу личного состава СС разыскать своего собутыльника студенческих лет. Он думал, что Скорцени все еще на фронте, так как несколько недель назад получил от него письмо по полевой почте.
Однако Кальтенбруннер ошибся. В это время гауптштурмфюрер прохлаждался в одном из санаториев Южной Германии. У громилы вдруг оказалось что-то с желчным пузырем. Правда, врачи никак не могли обнаружить у «фронтового офицера» с устрашающими шрамами на лице и «Железным крестом» II степени на груди хотя бы малейших признаков болезни. Но все-таки решили, что курс лечения ему не помешает.
Еще совсем недавно Скорцени рвался в Москву, а теперь он был рад, что с ним, как с ребенком, нянчатся медицинские сестры. Для радости у бандита были веские причины.
Напав на Советский Союз, Гитлер и верховное командование вермахта обломали зубы. Правда, на стороне агрессоров было преимущество внезапного нападения, но против них поднялся монолитный в своем морально-политическом единстве 200-миллионный народ огромной страны с территорией в миллиона квадратных километров. Гитлеровские планы «блицкрига» против первого в мировой истории государства рабочих и крестьян оказались блефом.
Скорцени поневоле пришлось стать очевидцем краха мифа о непобедимости вермахта.
Декабре 1941 года немецко-фашистские войска, не считаясь с огромными потерями, подошли к советской столице. Эсэсовская дивизия «Дас рейх» находилась всего в нескольких километрах от северо-западной окраины Москвы. Еще в августе эта дивизия потеряла в боях под Ельней почти половину личного состава. Теперь рвавшиеся вперед захватчики были остановлены железной рукой. Самые боеспособные, самые оснащенные и лучшие танковые корпуса гитлеровцев были разгромлены на снежных полях Подмосковья.
У Скорцени, похвалявшегося, что он не знает страха, теперь тряслись поджилки. В своем дневнике, относящемся к тому времени, он писал: «…10.12.41. Скоро станет ясно и войскам: продвижение вперед закончено. Здесь наша наступательная сила иссякла. У соседней 10-й танковой дивизии осталась всего дюжина боеспособных танков».[11]
Ни один эсэсовец, ни один немецкий солдат не вошел в Москву. Тысячи гитлеровских вояк полегли под советской столицей, сложив свои головы за интересы германских монополий и бредовые планы фюрера.
Когда звезда фашистских побед закатилась под Москвой, Скорцени, этого матерого террориста и опытного убийцу, вдруг охватил ужас. Об этом свидетельствует его дневник:
«Поскольку похоронить своих убитых в насквозь промерзшей земле было невозможно, мы сложили трупы у церкви. Просто страшно было смотреть. Мороз сковал их руки и ноги, принявшие в агонии самые невероятные положения. Чтобы придать мертвецам столь часто описываемое выражение умиротворенности и покоя, якобы присущее им, пришлось выламывать суставы. Глаза мертвецов остекленело уставились в серое небо. Взорвав заряд тола, мы положили в образовавшуюся большую яму трупы погибших за последние день-два».[12]
Нет, Скорцени не прельщал такой конец: ему была слишком дорога собственная жизнь.
А потому при первой же возможности человек со шрамами притворился больным, жалуясь на свой желчный пузырь: ведь такое заболевание слишком трудно проверить во фронтовых условиях. Затем с санитарным эшелоном он отправился в глубокий тыл и очутился неподалеку от своего родного города Шламассель, куда так мечтал возвратиться.
Здесь его и разыскал Кальтенбруннер. Он предложил Скорцени более спокойную «работу» — стать шефом агентуры СС.
АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО УБИЙЦ
Охотничий замок Фриденталь был когда-то окружен парком в английском стиле: высокая трава и густые заросли под сенью вековых деревьев. В последние недели войны англо-американские бомбардировщики мало что оставили и от парка, и от самого замка, как и от дома, когда-то предназначавшегося для прислуги. Глубокие, уже поросшие папоротником воронки, развалины кирпичных стен, остатки выкрашенных в серый цвет бараков. В цементированных подвалах бараков беспорядочно навалены ржавые трансмиссионные маховики. Густая паутина дополняет картину запустения. Вот и все, что осталось от нацистского гнезда, где вынашивались, пожалуй, самые гнусные замыслы гитлеровцев.
