Котэ Махарадзе - Репортаж без микрофона
Я старался во всем ему подражать: ходить, как Хаиндрава, бегать, как его Шамиль. Даже его умение держать голову высоко вскинутой в точности копировалось мной, как и его таинственный посвист перед самым финишем. Может, он и вправду свистел, а может, мне это только казалось — не знаю. Но я свистел и свистел по-хаиндравски. Пусть все остальные глупые создания гоняют мяч — я же буду бегать и побеждать, как Хаиндрава. Когда родители показали мне какой-то журнал с фотографией моего кумира, выигравшего английское дерби, у меня словно крылья выросли. В тот день меня долго искали и нашли в полночь где-то далеко от дома. Я бегал весь вечер, бегал без устали, раз за разом выигрывая все дерби, на всех близлежащих улочках и проездах нашего квартала. А когда все соперники оказались биты, побежал в другой дальний квартал…
Когда я в школе начал изучать древнегреческую мифологию и впервые узнал о кентавре, мгновенно мелькнула мысль — Хаиндрава. Человек и конь в одном существе. Не знаю, есть ли в природе животное, прелестнее лошади, благороднее и умнее? Даже самый норовистый, непокорный конь — друг и верный соратник человека. Сотни, тысячи строк стихов и прозы посвящены этому прекрасному созданию природы. Из глубины веков протоптал к нам путь Росинант, верный друг «рыцаря печального образа», и бог весть, сколько ему еще шагать в далекие дали будущего. Шедевр грузинской поэзии — «Мерани» (Пегас) Николоза Бараташвили — вершина поэтической метафоры, отождествляющей крылатый бег Пегаса с быстротечностью времени в бесконечном пространстве и эфемерностью человеческого бытия.
Этаким крылатым Пегасом промелькнул Хаиндрава, словно в сновидении, в моих мальчишеских годах. Впоследствии я узнал, что Алеша Хаиндрава, как и многие наши выдающиеся спортсмены, храбро сражался на войне, потерял там руку и, вернувшись с фронта домой, начал работать в родном селе. С карьерой наездника, естественно, было покончено навсегда. Никто и никогда больше не увидит его на скачках, не насладится горделивой посадкой. Не вскинет он больше в момент победного финиша обе руки… Но судьба распорядилась еще более жестоко. Этот гордый кентавр Хаиндрава, возвращаясь вечером после работы в поле домой, естественно, верхом, в самой безобидной ситуации, идя шагом, упал с лошади и мгновенно скончался. Какой одновременно ужасный и прозаический конец! Судьба уберегла человека от пуль и орудийных снарядов. Он выстоял, выжил на фронте, а в мирное время в ста метрах от своего дома был выбит из седла собственной лошадью и свалился замертво. Его не стало — ушел в небытие, растворился. Случилось это позже, когда властителем моих дум, моим кумиром был уже другой человек, другой спортсмен.
…Мне шел десятый год. Я, конечно, знал, что существуют другие виды спорта. Есть футбол. Ведь гоняют ребята мяч без устали во дворе. Отец водил меня на стадион еще в дошкольном возрасте. Матчи не производили должного впечатления, возможно, я был слишком мал для восприятия футбола в целом. Во всяком случае, он не запомнился никак. Разве что 5–6 рядов скамеек впереди нас, заполненных зрителями, вскакивающими и кричащими одновременно, и еще яркими цветами красных, зеленых, голубых маек футболистов, — вот и все. Остальное начисто стерто в памяти… Сижу за учебниками. В другой комнате отец с матерью о чем-то спорят. Голоса, вначале приглушенные, теперь слышны все отчетливее. Родители никак не договорятся. И вдруг, Боже мой, что я слышу из уст матери:
— Мальчику скоро десять, и ничего, кроме этих дурацких скачек, он не видел!.. Нужно сводить его на стадион.
— Да водил я его, и не раз, — оправдывается отец. — Футбол ему не интересен.
— Надо повести его на Пайчадзе, — уверенно заключает мама. — Я сама это сделаю.
Все как всегда. Последнее слово остается за мамой — женщиной волевой, энергичной. Меня же накрывает большая волна противоположных мыслей и чувств. Вопросов больше, чем ответов. Почему мои любимые скачки мама назвала дурацкими? Как я могу променять святое место регулярного паломничества — ипподром — на какой-то стадион? И кто такой этот Пайчадзе?
«Пайчадзе галиса…»
Не надо спешить к телефону. Ни один знакомый вам грузин не скажет, что означает слово «галиса». Он, скорее всего, растеряется и будет клясться, что в грузинском словаре такого слова нет. Зато каждый грузин знает, кто такой Пайчадзе, а если он еще неравнодушен к футболу, то непременно начнет убеждать вас, что подобного футболиста не помнит земля, что Борис Пайчадзе — Карузо футбола, как прозвали его в Европе, что в составе тбилисских динамовцев во все времена он был и остается лучшим футболистом. Кстати, недавнее подведение спортивных итогов Грузии XX века дало именно такой результат: Пайчадзе был назван футболистом № 1 прошлого столетия.
Скажу сразу: «галиса» — армянский глагол и переводится на русский как «идет». Итак — Пайчадзе идет!.. Впрочем, давайте по порядку.
На протяжении всей жизни судьба одаривает человека самыми неожиданными впечатлениями. Некоторые из них настолько сильны, что вызывают в памяти, душе настоящее потрясение. Они опрокидывают, переворачивают сложившиеся мнения и суждения, ломают стереотипы, заставляют иными глазами посмотреть на жизнь, переосмыслить пройденное. Особенно много ярких впечатлений в детстве и юности. Они молнией врезаются в жизнь, надолго оставляя воспоминания о себе. Иногда это реальные личности — юность творит кумиров, — иногда герои книг, фильмов, спектаклей, чаще события, свидетелем или участником которых ты стал.
С годами жизнь медленно отметает случайное, наносное, запавшие в голову по молодости лет и наивности восприятия. Но некоторые впечатления, даже пройдя сквозь фильтр многих лет, остаются неизгладимыми на всю оставшуюся жизнь, и вышибить их из памяти не могут ни годы, ни превратности судьбы, ни сотни прочитанных книг, ни десятки стран, в которых побывал, ни рождение детей, а затем и внуков. Вот такие редкие впечатления, по сути истинные потрясения, меняют природу чувств и характер человека, влияют на его дальнейшую судьбу.
Об одном из таких потрясений, испытанном в детстве, я и хочу поведать.
…Пасмурно. Моросит мелкий дождь. Мы с мамой сидим на трибуне стадиона и ждем начала футбольного матча «Динамо» (Тбилиси) — «Спартак» (Ереван). В голове — ширь ипподрома, в глазах — оранжевый мазок сорочки жокея. Там — величие и раздолье, тут — все куце, серо, мелко. Там — все было залито солнцем, тут — надо же, бурые тучи нависли над стадионом. Гурьбой выбегают 22 спортсмена — 11 бело-голубых, 11 красно-белых, в длинных, почти до щиколоток, смешных трусах. Никаких номеров на майках, никаких опознавательных знаков. Они появятся лет через, десять, а пока все какие-то одинаковые, безликие, что ли. Не слышно и бодрящих звуков знаменитого марша Блантера: он еще не написан.
