Петр Панчевский - Огненные дороги
Подразделения в отряде Пурчева формировались по территориальному (земляческому) принципу: люди из одного села составляли отдельную боевую единицу. Бутанский отряд (70 человек из села Бутан и 15 человек из села Крива-бара) следовал в хвосте колонны. Командир отряда П. Пурчев и его заместитель И. Чолаков, офицер запаса, земледелец, приказали нашему отряду ликвидировать противника в селе Монастырище. Командиром Бутанского специального отряда был назначен Стефан Бонев, плотник по профессии, унтер-офицер запаса. Мне Пурчев поручил вести политическую работу в отряде и во всем оказывать помощь командиру. Одним словом, мне предстояло быть чем-то вроде политрука или комиссара отряда.
Глубина реки была примерно по колено. Не разуваясь, мы перебрались на другой берег Огосты в 300-400 метрах восточнее того места, откуда обстреляли нашу колонну. Пулеметный огонь подгонял нас. Помню, кто-то крикнул:
- Быстрее перебирайтесь на другой берег... Там безопаснее!
Действительно, пули там не ложились рядом с нами. Позже, изучая теорию стрельбы и узнав о существовании так называемого мертвого пространства, я понял, что человек, который это крикнул, кое-что понимал в военном деле. Во всяком случае, он правильно оценил обстановку: если бы мы замешкались на левом берегу, то противник мог обнаружить нас и уничтожить фланговым огнем.
Правый берег круто спускался к реке. Заросли молодого дубового леса скрывали нас от глаз противника и защищали от его пуль. К пяти часам дня мы остановились в 1,5 километра юго-восточнее села Монастырище. Местность была пересеченной, открытой. Начали обсуждать план атаки. Нашлись и "специалисты" - участники первой мировой войны. Они предупреждали, что наступать с одними винтовками (а в отряде были люди и без винтовок) против пулеметов бессмысленно. "Одного пулемета достаточно, - утверждали они, чтобы скосить нас за несколько минут".
Я не служил в армии и не мог принять участия в споре уже воевавших людей. Четвертые сутки я не спал, и, как я ни старался, глаза у меня невольно слипались. Чтобы не заснуть, я время от времени дергал себя за отросшую бороду. Это прогоняло сон. Недалеко от нас паслись овцы. Пастух сообщил, что в селе находятся три пулемета и около 30 солдат, прибывших из города Враца, и что ими командует капитан Гашевский.
Гашевских было два брата, и оба они участвовали в событиях 1923 года. Один из них, Иван, был коммунистом и сражался вместе с повстанцами из Оряхово. В бою за село Галатин, в пяти километрах севернее станции Криводол, он был тяжело ранен. Другой, капитан Гашевский, служил офицером фашистских войск и активно участвовал в подавлении восстания в этом краю. Его группа как раз находилась в этот момент в селе Монастырище.
Сведения пастуха о расположении пулеметов и его настойчивое предложение провести отряд скрытым путем к занятому противником селу вызвали подозрения у некоторых из отряда, и прежде всего у командира Стефана Бонева.
Положение было напряженным. Люди нервничали. Марин Шейтончев расплакался и в страхе закричал: "Зачем умирать здесь зря?.." У меня еще не было ни большого жизненного, ни тем более военного опыта, но я понимал, что Марин трус и паникер и что его поведение может плохо повлиять на неустойчивых людей в отряде. Я назвал его перед всеми трусом и приказал молчать, пригрозив расстрелом за неисполнение приказа.
Пока обсуждали положение, начало темнеть. Пастух пошел в село, и у меня мелькнула мысль, что он может нас выдать. Почувствовав колебания командира, я спросил:
- Сколько потребуется времени расчету пулемета, чтобы подготовиться к ведению стрельбы в обратном направлении?
Ответы были разными. Самым правдоподобным показался мне ответ Сандо Микина - три - пять минут. В наших спорах предложения Сандо всегда отличались смелостью. Он без колебаний хотел принять предложение пастуха, обещавшего скрытно провести нас к пулеметам. Сандо просил разрешить ему с двумя-тремя бойцами из отряда пойти в село и захватить пулеметы. У меня все определеннее складывалось мнение, что если бы командиром был он, а не Стефан Бонев, то мы к этому времени уже разбили бы противника. Я обратился к командиру:
- Если через три минуты можно открыть огонь из пулеметов в другом направлении, незачем больше ждать. Нужно немедленно наступать! Воспользуемся темнотой, скрытно приблизимся к огневым точкам и одним рывком овладеем ими.
Я решил действовать - встал и пошел. Сандо Микин поднялся вслед за мной. Пошли и другие. Все двинулись вперед, но в это время противник открыл огонь, над нашими головами засвистели пули. Мы еще находились на пологом обратном скате, и пули никого не задели. На минуту залегли. Пулеметы вдруг смолкли и больше не стреляли.
Колебания командира и слабая дисциплина замедлили наши действия, и мы упустили момент. Кто-то все же сообщил Гашевскому о нас, и он теперь знал наши силы и местонахождение. Чтобы расчистить себе путь и припугнуть нас, он приказал дать несколько очередей в нашу сторону. Прикрываясь ночной темнотой, противник отошел на юг.
Мы продолжали наступление и к двадцати двум часам вошли в село, но солдат там уже не застали. Крестьяне сообщили, что после стрельбы они отошли в южном направлении.
В селе мы встретили пастуха, который хотел провести отряд в тыл вражеским пулеметчикам. Он упрекнул нас в том, что мы его не послушались: ведь если бы мы сделали так, как он предлагал, Гашевскому не удалось бы уйти и он попал бы к нам в плен. Пастух был прав, и я был убежден, что говорил он совершенно искренне. Больше того, этот человек имел военную подготовку, отличался смекалкой и очень хотел нам помочь. Жаль, что не запомнил его имени.
Буржуазия тоже не дремала. Она упорно распускала слухи о том, что идут войсковые части из Врацы, Лома и даже из Южной Болгарии. Эти слухи оказывали отрицательное влияние на колеблющихся.
Утром 27 сентября мы получили приказ Пурчева: "Бутанскому отряду остаться в Оряховской околии и пресечь попытки фашистов поднять бунт против народной власти!"
К обеду мы прибыли в Хайредин и предполагали там остановиться, но к вечеру нам сообщили, что в селе Сырбеница (теперь Софрониево) фашисты захватили власть, прогнав наших людей.
Отряд отправился в село Бутан. Людей в отряде осталось гораздо меньше. Ушли такие, как Марин, который плакал возле села Монастырище. Не помню как, но исчез и сам командир. Командование приняли мы с Благоем Ивановым. Отряд пополнился несколькими добровольцами. Мы взяли двух хороших коней у самого богатого кулака Тончо Вырбина и направились к Сырбенице, находившейся примерно в трех километрах.
К 23 часам переправились через Огосту и вошли в село. Ночь была лунная, кругом царила тишина. Перейдя реку, мы стали искать наших ребят по дворам и по неопытности открыли беспорядочную стрельбу. По мере приближения к центру села стрельба усиливалась. Создалась угроза, что повстанцы поранят друг друга.
