Иван Исаков - Каспий, 1920 год
В Баку как будто всем руководит из подполья А. Микоян. На северном Кавказе - С. Орджоникидзе.
В Туркестане и командует армией и руководит народами М. Фрунзе.
Здесь - Киров. Временами исчезает, и никто не знает, куда. Но все знают, что туда, где жарче всего.
Однако мне не везет, Киров на «Деятельном» при мне ни разу не был.
В городе чаще других фамилий слышно «Атарбеков» - предчека и начальник особого отдела фронта. Кажется, уехал в неизвестном направлении. Видел раза два на митингах. Вид суровый.
* * *
Ну что ж! Я не знаю планов Ленина, Ставки, даже Кавказско-Каспийского фронта. Командиру миноносца не положено.
Но одно ясно - чем скорее мы разобьем белых и англичан на Каспии, тем скорее кончится война и на других театрах.
17 марта (вечером). Астрахань - порт.
Решил, что, опираясь на авторитет командира, такого удачного случая упускать нельзя. Вечером пригласил в каюту механика и боцмана с целью организовать разводку на работы.
Приказал: заранее наметить, кого и на какую работу поставить завтра с утра; наметить старшин; приготовить инструмент и материалы - одним словом, все, чтобы работа прошла организованно.
Начало работ после чая, по дудке.
То есть разводку провести как полагается.
- Как в старое время? - спросил многозначительно боцман.
- Не все было плохо в старое время. И небось вы сами многому научились в старом флоте?
Гробовое молчание.
Ушли мрачные.
* * *
Только потом я понял свою ошибку: что не пригласил комиссара, что не дал ему времени подготовить команду к резкому повороту в жизни корабля, опираясь на более сознательных.
Излишняя самоуверенность молодого командира.
Мог здорово поплатиться за свою ошибку.
Опять выручил случай.
29 марта. 12-футовый рейд {22}.
Несмотря на то что этот эпизод из своей жизни никогда не забуду, все же его надо записать хотя бы задним числом.
Критический момент
18 марта в 8 часов с минутами, после подъема флага, вышел на палубу и нарочито громко скомандовал:
- Боцман! Свистать на разводку!
Боцман смущен. Посматривает то на меня, то на комиссара. Тихо, как бы извиняясь:
- У нас такого сигналу нету.
- Ну, тогда давайте «по большому сбору».
* * *
Дальше пошло совсем плохо.
Несколько строевых, медленно шествуя, стали по правому борту с таким видом - «посмотрим, что из этого получится».
Один, явно паясничая, прошел мимо меня, печатая, как гренадер, выпучив «глаза налево» и взяв под козырек.
Машинная команда сгрудилась у своего люка, по левому борту, но не стала шеренгой. Все остальные расположились демонстративно в качестве зрителей.
Помощник и штурман стали оба около комиссара.
Механик Лузгин, очевидно желая спасти меня от осложнений и нарушить томительную и мрачную паузу, подошел и попросил разрешения развести «своих ребят» по машинам и котлам.
- Не разрешаю! Пусть сперва построятся по уставу… (Реплика: «А устав Колчак увез!») Затем пусть старшины объявят наряд, кому и что делать. А вы должны следить за правильностью разводки, а затем руководить работами.
* * *
Только теперь я понял, что механик и боцман побоялись с вечера сказать команде (на что я рассчитывал) и поэтому происходящее для всех было абсолютно неожиданным.
Кое- кто стал примыкать к шеренге правого борта, и был момент, когда мне показалось, что попытка организовать разводку удастся. Но вдруг один из сзади стоящих кликнул:
- Братва! Даешь в кубрик на экстренное собрание!
Ясно было, что некоторые искренне считали необходимым обсудить такой серьезный случай. Для других это явилось предлогом выйти из строя явно бесцельного в этих условиях. Мгновенно все зашевелились, и первые уже начали спускаться по трапу с весьма нелестными репликами по адресу командира.
Полный провал!
- Слишком перегнули! - сказал комиссар с некоторой укоризной.- Надо людей сначала убедить… - И во весь голос крикнул: - Товарищи!
Все приостановились, поворачивая к нему голову, но в тот момент гулко затарахтели глушители истребителя {23} и чей-то голос в малый мегафон заорал:
- На «Деятельном»!
- Есть на «Деятельном».
- Командир наверху? Срочно собирайтесь. По приказанию комфлота пойдете с нами!
Катер уже подошел вплотную. Флагманского штурмана Корсака я знал немного, а второго командира видел впервые.
- А как корабль?… Что с собой брать?… Я ничего не понимаю!
Второй (по всем признакам, тоже офицер штаба), не смущаясь тем, что наш разговор напряженно и с любопытством слушают семьдесят пять человек, с уморительной улыбкой сказал:
- А мы сами ничего не понимаем! Корабль сдайте помощнику. Время - одна минута. С собой возьмите полотенце и зубную щетку… Ну, вроде как когда на «губу» {24} садиться приходится… и на сборы еще одна минута!
Кто- то за моей спиной хихикнул.
Кто- то «догадливо» изрек:
- Своего выручают.
Но я повернулся к Снежинскому:
- Считайте, что корабль я вам сдал. Вы его лучше меня знаете.
Сбежал вниз, взял «малый флотский» {25}, швырнул в него две записных тетради и все, что полагается для «губы».
Перешагивал через борт при гробовом молчании. Еще через минуту катер сделал крутую циркуляцию и с трескотней всех трех глушителей помчался вниз по реке.
Откровенно говоря, все было так неожиданно и спешно, что я не успел разобраться в своих переживаниях.
Из одного затруднения временно выскочил, но что за сюрприз ждет впереди?
* * *
- Вы, надеюсь, не забыли, что являетесь не только командиром миноносца, но по совместительству еще флагманским специалистом по тралению и заграждению? - спросил, улыбаясь, комфлот, обращаясь ко мне, когда мы трое вошли в его кабинет.
- Никак нет. Хотя ни тралить, ни заграждать еще не приходилось.
- Ну, так теперь придется.
* * *
Из штаба мы вышли через десять минут с огромными пакетами под сургучными печатями и добрыми напутствиями. И опять треск моторов вынуждал кричать в ухо соседа, а ветерок от большого хода заставил застегнуть бушлат на все пуговицы.
