Роберт Масси - Петр Великий. Прощание с Московией
Теперь же опасность угрожала Наталье Нарышкиной и ее опекуну. Милославские понимали, что, если царь выберет Наталью, их влияние при дворе будет подорвано. Такой поворот событий неизбежно отразится на всех членах этой семьи – как на мужчинах, занимавших высокие посты и обладавших большой властью, так и на женщинах: все царевны, дочери Алексея, были по матери Милославские, и их отнюдь не радовало появление новой царицы-мачехи, которая вдобавок будет моложе некоторых своих падчериц.
Однако Наталье с Матвеевым отступать было некуда: царь был настроен решительно. Уже объявили, что 11 февраля состоятся предварительные смотрины претенденток, и Наталье Нарышкиной приказали в них участвовать. Вторые смотрины, которые должен был проводить сам царь, назначили на 28 апреля. Но вскоре после первого тура прошел слух, что выбор уже сделан – в пользу Натальи. Последовал ответный удар Милославских: за четыре дня до вторых смотрин в Кремле появились подметные письма, в которых говорилось, будто Матвеев использовал приворотное зелье, чтобы привлечь царя к своей воспитаннице. Началось дознание, и свадьбу отсрочили на девять месяцев. Но доказать ничего не удалось, и 1 февраля 1671 года, к радости большинства россиян и к досаде Милославских, царь Алексей наконец обвенчался с Натальей Нарышкиной.
С самого дня свадьбы всем стало ясно, что царь, которому исполнился сорок один год, пылко влюблен в свою юную, красивую, черноволосую жену. Она принесла в его дом свежесть, радость, успокоение – Алексей как будто заново родился. Он хотел, чтобы Наталья все время была рядом, и повсюду брал ее с собой. Первую весну и лето после свадьбы счастливые молодожены без конца переезжали из одного подмосковного летнего дворца в другой; жили они и в Преображенском, где Алексей развлекался соколиной охотой.
С появлением новой царицы при дворе начались перемены. Благодаря полузападному воспитанию, полученному в доме Матвеева, Наталья питала слабость к музыке и театру. Когда-то в самом начале своего правления Алексей издал указ, сурово запрещавший подданным танцевать, участвовать в игрищах или взирать на них, воспрещалось петь и играть на музыкальных инструментах во время свадебных пиров, а также губить свою душу такими вредоносными и противузаконными занятиями, как пение частушек, посещение балаганов и колдовство. Нарушивших указ в первый и второй раз было приказано бить розгами; нарушивших в третий и в четвертый раз – ссылать в пограничные городки. Однако когда Алексей женился на Наталье, у них на свадьбе играл оркестр, и непривычные русскому уху многозвучные западные аккорды смешивались с одноголосными напевами русского хора. Результат был далек от совершенства. По словам доктора Коллинза, какофония при этом стояла такая, «словно под свист ветра вопит целая стая сов, надрываются галки в гнезде, воют голодные волки и оглушительно визжат свиньи».
Вскоре царь начал оказывать покровительство театру. Чтобы порадовать молодую жену, он стал поощрять сочинение пьес и велел соорудить сцену и зрительный зал в пустовавшем боярском доме в Кремле; еще один театр – «комедийная хоромина» – был построен в летней царской резиденции в Преображенском. Матвеев поручил лютеранскому пастору из Немецкой слободы, Иоханесу Грегори, набрать актеров и ставить спектакли. К 17 октября 1672 года было подготовлено первое представление – драма на библейский сюжет, – которое и состоялось в присутствии царя и царицы. В нем было занято шестьдесят актеров – почти все иностранцы, за исключением нескольких русских мальчиков и юношей, служивших при дворе. Представление длилось целый день, и царь смотрел его десять часов кряду, не сходя с места. Вскоре последовала постановка еще четырех пьес и двух балетов.
Счастье царя в новом браке стало еще полнее, когда осенью 1671 года он узнал, что жена ждет ребенка. И отец, и мать молились, чтобы Бог послал им сына, и 30 мая 1672 года в час ночи Наталья Нарышкина родила крупного и здорового на вид мальчика. Ребенка нарекли в честь апостола Петра. Царственный младенец явился на свет с хорошим весом и нормального роста, крепеньким, с материнскими черными, чуть татарскими глазами и с темно-рыжим хохолком. По старинному русскому обычаю (он назывался «снятие мерки»), заказали икону, изображавшую Святого Петра, покровителя новорожденного, – «Апостол Петр и Святая Троица», и размеры этой иконы (19,4 на 5,4 дюйма) в точности соответствовали «габаритам» младенца[14].
Когда торжественные звуки большого колокола на звоннице Ивана Великого в Кремле возвестили о рождении царевича, в Москве началось ликование. Гонцы понесли эту весть во все русские города, а в Европу отправились специальные послы. С белых кремлевских стен три дня гремел пушечный салют и неумолчно звонили колокола сорока сороков московских церквей.
Алексей был бесконечно счастлив рождением сына и самолично следил за приготовлениями к всенародному благодарственному молебну в Успенском соборе. После молебна Алексей повысил в чине Кирилла Нарышкина, отца Натальи, и Матвеева, ее опекуна, а затем собственноручно потчевал гостей водками и винами.
29 июня, в день Святого Петра по православному календарю, когда царевичу исполнилось четыре недели, его крестили. Ребенка вкатили в церковь в колыбели на колесиках по дорожке, окропленной святой водой. Над купелью его держал Федор, старший сын царя[15], а крестил собственный духовник Алексея. На следующий день царь устроил пир для боярства, купечества и других сословий из числа жителей Москвы, которые толпами стекались в Кремль с подношениями по случаю рождения царевича. Столы украшали громадные сахарные головы, изображавшие орлов, лебедей и других птиц; была даже замысловатая сахарная модель Кремля с крошечными фигурками людей. В личных покоях, расположенных над пиршественными залами, царица Наталья отдельно принимала боярских жен и дочерей, оделяя их на прощание полными блюдами сладостей.
В скором времени героя всех этих празднеств в сопровождении собственного небольшого штата домашней прислуги перевели в предназначенные ему покои. При нем были нянька, кормилица – «добронравная и чистоплотная женщина со сладким и полезным для здоровья молоком» и целая свита карликов, специально обученных прислуживать царским детям и играть с ними. Когда Петру исполнилось два года, он со своей свитой, к которой теперь прибавилось еще четырнадцать дворянок для услуг, переселился в более нарядные кремлевские палаты с темно-красными штофными обоями, где стояла мебель, обитая малиновой тканью с золотым и ярко-синим узором. Одежду Петра – все эти кафтанчики, рубашечки, камзольчики, чулочки и шапочки – кроили из шелка, атласа и бархата, расшивали золотом и серебром, а застежки и завязки разукрашивали жемчугами и изумрудами.
