Станислав Малышев - Военный Петербург эпохи Николая I
Александр I неоднократно получал сообщения о том, что в России существуют тайные общества и зреет заговор против монархии, но не делал почти ничего для его раскрытия, как будто ничто земное его уже не касалось.
19 ноября 1825 года император скончался в Таганроге. 27 ноября это стало известно в Петербурге, чуть раньше — в Варшаве. Внезапная смерть царя, ушедшего в возрасте 48 лет, в расцвете сил и здоровья, породила массу слухов и вызвала беспокойство в народе. В Петербурге был вскрыт и прочтен в Сенате тайный манифест Александра, где он высказывал свою волю — назначить наследником Николая. Однако сильная и влиятельная группировка высших лиц армии и государства, во главе которой стоял петербургский генерал-губернатор Михаил Андреевич Милорадович, заявила, что «покойники воли не имеют», и потребовала соблюдения буквы действующего в России закона о престолонаследии, согласно которому на трон должен был садиться Константин. Милорадович был выразителем интересов тех кругов, которые не любили и не уважали Николая, и в качестве императора хотели видеть Константина. Генерал-губернатор, похваляясь своим влиянием в гвардии, произнес тогда знаменитую фразу: «У кого 60 000 штыков в кармане, тот может говорить смело». Весь Петербург, начиная с великого князя Николая Павловича и гвардии, присягнул «императору Константину».
М.А. Милорадович. Худ. Д. Доу. 1820-е гг.
Его величество император Константин Первый. Гравюра неизв. худ. 1825 г.
Николай, как человек честный и порядочный, должен был соблюсти закон. Безответственность Александра помешала ему сразу занять престол. Он был вынужден начать переписку с Константином, убеждая его приехать в Петербург и подтвердить свое отречение. Вспыльчивый Константин, категорически не желая царствовать, опасался, что в Петербурге его силой посадят на трон или задушат, как задушили его отца, и отвечал, что если будут слишком настаивать на его прибытии в Петербург, то он уедет из Варшавы еще дальше. Письма Константина носили частный характер и не могли быть официальным отречением. Огромная страна день за днем оставалась без монарха, еще не подозревая об этом. В Петербурге появились гравированные портреты цесаревича с надписью «Император Константин Первый». Монетный двор приступил к чеканке новых рублей с характерным курносым профилем Константина. Затянувшееся междуцарствие грозило беспорядками и смутой. Николай Павлович не рвался к власти, а должен был получить свое тяжелое наследство с соблюдением всех законных формальностей.
Наконец 12 декабря из Варшавы пришли официальные бумаги. Но это не был манифест об отречении, поскольку Константин ни одной минуты не считал себя императором, несмотря на официальное провозглашение и принесенную ему в Петербурге присягу. Тогда решено было опубликовать манифест о восшествии на престол Николая с указанием воли Александра и приложением письма Константина о своем отречении. Поздней ночью 13 декабря Николай Павлович собрал чрезвычайное заседание Государственного совета и объявил о своем восшествии на престол в манифесте.
Еще 12 декабря будущий император получил из Таганрога известия от генерала И.И. Дибича о заговоре офицеров на юге. Были названы многие имена заговорщиков. В тот же день к Николаю Павловичу явился член тайного общества подпоручик Л.-гв. Егерского полка Яков Иванович Ростовцев, также с предупреждением о заговоре, о Северном и Южном обществах, о том, что во время присяги готовится бунт гвардейских частей, об угрозе смуты по всей России и распада государства.
Николай Павлович распорядился начать аресты заговорщиков, но генерал-губернатор М.А. Милорадович ничего не предпринял.
На 14 декабря 1825 года была назначена присяга императору Николаю I. Этот день, вошедший в историю как день восстания декабристов, день, о котором написаны целые книги, известен, казалось бы, по часам и чуть ли не по минутам, но до сих пор содержит загадки и вопросы без ответов.
Великий князь Николай Павлович. Неизв. худ. Около 1820 г.
Обер-офицер Кавалергардского полка. Худ. А.И. Зауэрвейд. 1820-е гг.
Тайные общества офицеров-дворян, ставившие целью свержение или ограничение монархии и захват власти в свои руки под красивыми лозунгами отмены крепостного права и всеобщей свободы, существовали в России уже девять лет. За это время никто из этих господ не отпустил на волю своих крестьян, хотя мог бы сделать это без всякой революции. Е.И. Якушкин, отпустивший несколько человек, стал редким исключением. Далеко не каждый из них мог похвастаться и гуманностью к солдатам. Да и нигде в Европе они не видели такого общества и государственного устройства, которое можно было взять за образец. Франция после ужасов революционного террора не имела ничего против воцарения Наполеона, а после череды кровопролитных наполеоновских войн, унесших цвет нации, на трон вернулась династия Бурбонов. Республика с ее реками крови осталась в прошлом, как ужасный сон. В остальных странах были монархии и крепостное право. В Англии крестьян законным порядком сгоняли с земли, лишали собственности, превращая в нищих бесправных заводских рабочих, официально свободных, фактически — рабов.
Вопрос, кто подсказал русским офицерам-вольнодумцам свергнуть монархию, и к тому же не во время национального унижения, а в момент, когда Россия находилась на вершине военной славы и политического могущества, остается открытым.
Бесспорно, это были те, кому большая и сильная Российская империя была не нужна. Примечательно, что среди самых видных декабристов немало было тех, кто обучался в заграничных иезуитских пансионах. Вряд ли их там учили любви к России и русскому народу. Многие в свое время успели побывать и в модных тогда масонских ложах, где западные учителя прививали им идею отречения от русского патриотизма ради неких высших мировых ценностей. Атмосфера таинственности, избранности, перспективы подпольной карьеры привлекали дворянскую молодежь. Русские дворяне становились орудием для масонских главарей, прививавшим им такие «доблести», как ложь, предательство, интриги, под прикрытием красивых слов о свободе.
Обер-офицеры Кавалергардского, Л.-гв. Конного и Л.-гв. Кирасирского полков, 1814–1825 гг.
Через несколько лет после восстания Александр Сергеевич Пушкин, работая над Х главой «Евгения Онегина», которая так и осталась неоконченной, собирался отразить в ней бунт Семеновского полка, деятельность тайных обществ и восстание декабристов. Сохранились только отрывки, но и в них за каждым словом стоят исторические факты и личные впечатления.
