Элеонора Прохницкая - Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична
Весь урок я сидела, опустив голову вниз. Я словно вросла в парту: «Пронесет или не пронесет?» До звонка оставалось несколько минут.
Учительница медленно водила ручкой по списку в журнале и вдруг сказала: «Прохницкая!»
У меня внутри что-то оборвалось. Нерешительно я вышла к доске. Перед сном я прочитала это стихотворение, но учить его уже не было сил. Я запомнила только первую строчку.
Не спеша, в ожидании вожделенного звонка, я начала:
— Михаил Юрьевич Лермонтов. Стихотворение «Кавказ».
Кавказ подо мною,
Один в вышине стою…
Дальше я не знала ни одного слова, поэтому остановилась.
— Ну! — сказала учительница.
— Сейчас…
«Кавказ подо мною,
Один в вышине стою…»
— Ну стоишь, стоишь, а дальше-то что? — Строго, поверх очков, учительница посмотрела на меня.
В классе раздался сдавленный смех.
— «Кавказ подо мною, один в вышине стою…»
В это время раздался звонок.
— Стыдно тебе, отличнице, должно быть! К следующему уроку выучи. Обязательно спрошу тебя.
После этого постыдного случая ребята долго меня дразнили «Кавказ».
Физическая нагрузка у нас была огромная. Постоянными спутниками наших профессиональных занятий и репетиций были падения, травмы, растяжения связок и стертые в кровь пальцы на ногах от твердых балетных туфель-пуантов, которые мы получали бесплатно. Как мы все это выдерживали, если учесть, что питались мы плохо, я до сих пор не понимаю.
На завтрак мама делала мне драники, картофельные оладьи на постном масле и стакан сладкого чая. С собой давала антоновку и трешку на обед. В нашей столовой за это можно было получить порцию гуляша и гречку с подливой. Я брала только гречку с подливой и чай. Остальные деньги я откладывала маме на подарок к 8 Марта.
Во дворе училища. Светлана Дружинина, Марина Лукина, Элла Прохницкая. 1954 год
В то время в ЦУМе, на втором этаже, появился ларек с чешской бижутерией. Такого мы в глаза не видели. Мы мечтали накопить денег и подарить маме что-нибудь из этого сверкающего «чуда».
Однажды я и Светлана Дружинина, ставшая впоследствии знаменитым кинорежиссером, не были заняты в репетиции, а до спектакля оставалось больше трех часов.
— Поедем ко мне, — предложила Светлана. — Уроки сделаем, а мама нас покормит.
— Да ты же живешь на краю света, в Марьиной Роще!
— Ну, не дальше, чем твоя Усачевка!
Ужин, которым накормила нас Светланина мама, я до сих пор не могу забыть: вареная гречневая каша, обжаренная на постном масле и посыпанная сахарным песком…
Девчонки, которые учились в училище Большого театра, резко выделялись из толпы прохожих: худенькие, с прямой спиной, с поднятым подбородком, они ходили по «первой» позиции и у всех в руках был небольшой фибровый чемоданчик, в котором находились учебники и балетные принадлежности.
В тот день, когда у меня не было репетиций и спектакля, за мной заходила мама, и мы шли с ней в Столешников переулок, в знаменитый кондитерский магазин, где выпекали пирожные и торты. Запах стоял во всем Столешниковом переулке!
Чтобы не видеть пирожных и не упасть в обморок от исходящего от них дурманящего запаха, я не входила в магазин.
Мама съедала свою любимую сахарную трубочку, а я ждала ее на улице. Мамины уговоры, что от одного пирожного, при такой физической нагрузке, я не поправлюсь — на меня не действовали. До окончания Хореографического училища я не съела ни одного пирожного!
Я ни разу не вышла во двор поиграть с соседскими ребятами! Некогда было. В свой единственный выходной день — понедельник — я стирала балетное трико, хитон, штопала носы пуантов, которые за неделю стирались до дыр. Делала уроки. Разучивала новые пьесы по фортепиано.
В младших классах девочкам преподавала классику Л. И. Рафаилова, а в старших классах нас «взяла в оборот» знаменитая Мария Алексеевна Кожухова, воспитавшая Раису Стручкову, Ольгу Лепешинскую, Екатерину Максимову, Майю Плисецкую и др. Маленькая, худенькая, она много курила и сильно кашляла.
Если мы выполняли все упражнения хорошо, она называла нас по именам или по придуманным ею же прозвищам. Меня она прозвала Фара, видимо за большие глаза.
Балет с участием Эллы Прохницкой
Однако когда она вставала со своего места и подходила к кому-нибудь из нас со словами: «Деточка, деточка, ножку надо тянуть вверх до конца, а если не можешь — иди к ЦУМу торговать пирожками», — при этом она протягивала к нам свою сухую сильную руку, мы от страха втягивали голову в плечи, потому что на горьком опыте знали, что синяк, полученный от ее «прикосновения», останется надолго.
Однажды, на больших прыжках, я неудачно приземлилась в «жете» на безымянный палец левой ноги и то ли выбила сустав, то ли сломала палец. Боль была адская. Я застонала. Мария Алексеевна сказала: «Фара, фуэте мы начнем с тебя!»
Фуэте, как известно, делается на левой ноге. Я, сжав зубы и едва сдерживая слезы, сделала 16 фуэте, села на пол и заревела.
Мария Алексеевна подошла ко мне и присела на пол рядом со мной: «Что, Фара, очень больно? — Она погладила меня по голове. — Но ты — молодец! И запомни на всю жизнь: если больно — терпи, если трудно — преодолевай. Стремись только вперед, к своей цели. Добивайся всего в жизни сама, своим трудом. Ни у кого ничего не проси! Только так ты чего-нибудь достигнешь». — Она помогла мне встать и попросила девчонок проводить меня в медпункт.
Мне дали освобождение на неделю, однако безымянный палец на левой ноге так и остался неправильной формы. Но напутствие Марии Алексеевны много раз помогало мне в жизни подняться, когда жизнь сильно била меня.
Были у нас в училище и торжественные, незабываемые события.
Два раза в год, на майские и ноябрьские праздники, учащиеся училища вместе с артистами Большого театра ходили на демонстрацию на Красную площадь.
Наша колонна проходила одной из первых и поэтому нам всегда удавалось увидеть все Политбюро на Мавзолее. Но главное, конечно, Того, кто создал «счастливую жизнь» для наших родителей и «счастливое детство» для нас! Нашего родного и любимого товарища Сталина!
Наши детские, наивные сердца были переполнены чувством любви и благодарности к Нему!
Каждому из нас, проходящему мимо Мавзолея, казалось, что Он улыбается и машет рукой именно ему! Ради этого счастливого момента никто из нас не пропустил ни одной демонстрации. Но самым выдающимся и незабываемым событием было празднование семидесятилетия Сталина в Большом театре. Сталин очень любил балет, и мы часто видели его в главной правительственной ложе. Но на своем юбилее Сталин сидел в директорской ложе-бенуар, расположенной прямо над сценой. Концерт в его честь состоял из балетных дуэтов солистов Большого театра и концертных номеров учащихся Хореографического училища. Я танцевала «Русский танец» из балет «Щелкунчик», а моя школьная подруга Марина Лукина с Марисом Лиепой — «Венгерский танец». Мы видели лицо Сталина совсем близко, его глаза, его улыбку. Он нам аплодировал. Мы смотрели на него и были на седьмом небе от счастья.
