Виктор Троегубов - Жизнь в «Крематории» и вокруг него
В дальнейшем идея «женского» альбома обсуждалась все реже, пока не затихла совсем. Очень жаль, что вместе с ней умерли несколько неплохих песен, в частности один очень приличный блюз, написанный тогда Арменом…
…Через семь лет после написания последних строк и спустя 13(!) лет после описываемых событий на альбоме 1996 года «Гигантомания» (куда Армен собрал многие старые, но нереализованные песни) группа «Крематорий» впервые запишет этот блюз (с новым названием «Мата Хари блюз»), а споет его представительница нового поколения женского рок-вокала Ольга Дзусова.
ВЕЧЕРА НА РЕЧНОМ
Осень и декабрь 84 года были наполнены квартирными концертами. Мы уже обкатали нашу программу до автоматизма и иногда, когда квартирные условия позволяли, прогоняли до трех концертов в день (как это было 30 сентября на флэту некоего Саши в Карачарово). Конечно, случались и накладки. Но они, в основном, были связаны с неумеренным потреблением горячительных напитков, что, впрочем, соответствовало стилю нашей жизни и смыслу наших песен. Особенно в этом ракурсе запомнились два сейшена, проходивших 16 сентября 84 года на квартире нашего друга Сергея Рябцева (Кряба) на Речном вокзале. Дело в том, что мы появились дома у Кряба еще накануне, а в магазине рядом давали «Лидию» (эх, 84-й!..) и водку, так что, как пелось в известной песне, «нас утро встречало прохладой…» плюс жесточайшим похмельем. Именно поэтому к трем часам дня (начало первого концерта) я лично успел выполнить большую и насыщенную программу: утреннее пиво + чуть-чуть вина + случайное попадание в милицию. Правда, через час меня отпустили… Все остальные времени тоже не теряли, и к моменту начала первого концерта общий тонус был очень высок.
Кроме алкоголя на славу поработал над подготовкой к выступлению мой бывший одноклассник Егор Зайцев (сын известного модельера Славы Зайцева, ныне сам интересно работающий в этой области), который принимал участие в создании нашего концертного имиджа.
Мишка Россовский был представлен как матрос-анархист, и надо сказать, что бескозырка с тельняшкой гармонировали с его скрипичными телодвижениями. Мою экипировку в тот день составил банный халат Крябовой матери с пришитым на груди гербом пионерской организации (его принес Зайцев, а изображен был на нем дедушка Ильич в обрамлении алканавтского лозунга «Всегда готов!»), семейными трусами и одним носком. Вру, были еще две стилизованные наколки: на левой руке крупно – «Мавзолей», на правой щеке – самая распространенная заборная надпись. Жаль, что существует лишь плохая любительская съемка, где рассмотреть что-то возможно, лишь подходя к процессу творчески. На Армена и Пушкина шмоток не хватило, а потому Егор закрасил специальным фирменным фломастером каждому из них зубы – через один. Так что при пении Армен Сергеевич демонстрировал целое состояние.
Еще один наш приятель Сергей Губонин, ныне прочно обосновавшийся в Стокгольме, а тогда употреблявший алкогольную продукцию в Москве, выступал в роли неуправляемой декорации. Его фразеологические «репризы» и сценические «движения» подчинялись закону выключателя (уснул – проснулся, упал – встал) и придавали мероприятию свежесть настоящего алкогольного хеппенинга. Минут через десять после начала первого концерта Серега заснул прямо посреди сидящей на полу публики, так что мы видели не только живые глаза слушателей, но и «труп», валяющийся среди них. Публика, пришедшая тоже не с пустыми руками, старалась не отставать от нас и отвязывалась как могла.
Я описал фрагменты данного сейшена, чтобы проиллюстрировать бешеную энергию и выдумку концертов тех лет. И, надо сказать, в квартирниках присутствовало нечто гораздо более важное, чем пафос концертов в тысячных залах и на стадионах.
АЛКОГОЛЬ
Появление этой маленькой главы вызвано отнюдь не моим личным желанием почесать язык на данную тему, а отзывами некоторых друзей и знакомых на первую публикацию данных воспоминаний (журнал «Контркультура», N2 за 1989 год). При полном одобрении содержания и стиля, мнения разошлись по «алкогольному» вопросу. Армен и его жена Ира считали, что я слишком много внимания уделил крематорским попойкам. Якобы, прочитав мои мемуары, все сочтут, что мы – беспросветные пьяницы, а алкоголь – самоцель и единственное горючее, способное нас на что-то сподвигнуть. То есть: постоянно по жизни выпивать и получать от этого удовольствие – можно, а в книге (серьезном труде, что могут прочесть родственники и соседи) нужно эти свои пристрастия затушевать.
Бог его знает, может быть, они правы, и с позиции прорезающейся взрослой рассудочности более естественным было бы осудить виражи безудержной молодости или, по крайней мере, не вспоминать о них? Но нечто смахивающее на предательство присутствует в принятии новых правил игры по отношению к тому, что осталось в безвозвратном прошлом. Стоит ли этапы собственного пути заменять причесанными оценками сегодняшнего дня? И (положа руку на что угодно) о чем же вспомнить перед смертью как не о брожении сока юности, пьянящего больше, чем весь алкоголь мира . Кстати, жизнь человека вообще можно уподобить приготовлению вина: генетический набор человека можно отождествить с сортом винограда; уровень жизни семьи – с качеством почвы; воспитание приравнять к смешиванию в пропорции винных компонентов; инстинкты и поиски юности – брожение виноматерьяла; появление новых принципов и собственной линии жизни сравнимы с прессованием и отделением жмыха; зрелость – это осветление вина и выпадение осадка; и наконец после выдержки – породистый вкус мудрости, понявшей светлую сущность собственного конца, называемого смертью (употребление вина) как переход качества из одной формы в другую. Конечно, это слишком идеалистический взгляд, ведь зачастую выжирается недостоявшая брага. Так что я, пожалуй, принесу ложную респектабельность в жертву объективности, и да здравствует бесшабашное и спонтанное прошлое!
БЕССВЯЗНАЯ ГЛАВА
…Абсолютное большинство наших «застолий» (в которых стол присутствовал не всегда) носили, я бы сказал, импровизационный характер. Мы могли сорваться с места и направиться в черт знает какую даль, чтобы провернуть какой-нибудь авантюрный розыгрыш, или спокойно переиграть намеченные планы – словом, финал почти всегда был непредсказуем. Конечно, в этом не было ничего супероригинального, и именно так развлекались 99% нормальной (физически и умственно) молодежи, но спонтанность того загульного досуга, помноженная на нашу с Арменом открытость и контактность, раскрыла для нас множество самых разных дверей. Генеральские дачи и голые студенческие общаги, ресторан ВТО и котлетные, богема и полууголовные элементы, свадьбы и поминки, космонавты и проститутки – все контрастировало и вытекало одно из другого. Так что впечатлений и тем для песен мы набрались впрок. Да и персонажи наших опусов в большинстве своем имеют реальных прототипов (классические примеры: «Хабибулин» и «Глотатель портвейна», «Посвящение бывшей подруге» и «Безобразная Эльза»), а в «Тане» вообще суммировалось несколько реальных Татьян (конечно, не в пику великому русско-абиссинскому поэту А. С. Пушкину)…
