Мария Барятинская - Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918
В канун Пасхи он стал торопливо одеваться, чтобы принять участие в праздновании в Санкт-Петербурге, когда зазвонил телефон. Я моментально интуитивно поняла смысл этого звонка и сказала ему, что это сообщение о его назначении. Однако он запретил говорить ему об этом и попросил меня снять трубку. Это был великий князь Александр Михайлович, просивший пригласить князя Барятинского, и, когда он заговорил с мужем, выяснилось, что он хотел его поздравить с назначением адъютантом. Так что мое предчувствие меня не подвело!
Далее мне хотелось бы сказать кое-что о праздновании Пасхи в России и сопровождающих его обрядах, которые я считаю уникальными. Эта великая церемония начинается в полночь на пасхальное воскресенье. Тысячи колоколов своим благовестом напоминают о себе верующим. Колокольный перезвон особенно впечатляет в Москве, в которой, как говорят, сорок сороков церквей, чей звон очень красив и мелодичен. Священники облачаются в роскошные одеяния из золотой и серебряной парчи, некоторые из них – прекрасные копии древних византийских церковных одежд.
Перед полуночью формируется процессия, возглавляемая священниками и членами общины, которые несут святые иконы, а за ними следуют остальные верующие с зажженными свечами. И затем они торжественно шествуют вокруг церкви, а входя в нее, поют: «Христос воскрес!» А потом многие из них, согласно русскому обычаю, целуют друг друга три раза в щеки, приговаривая: «Христос воскрес!», на что другие отвечают: «Воистину воскрес!»
Также люди одаривают друг друга пасхальными яйцами в соответствии с уровнем жизни. Это могут быть либо обычные вареные крашеные яйца, либо яйца из золота, иногда украшенные драгоценными камнями или эмалью. У меня самой была чудесная коллекция, но, как и все другое в России, она исчезла. В Санкт-Петербурге, в Исаакиевском соборе, проходила самая торжественная церемония, где богослужение проводил митрополит с архиепископами и остальным духовенством православной церкви. Царская семья и все придворные участвуют в пасхальной обедне в церкви в Зимнем дворце. Это роскошное и прекрасное зрелище. И вот на эту обедню торопился мой муж, и у него даже не было времени попрощаться со мной, лишь на ходу он бросил, что я была права! И он ринулся на вокзал, опасаясь опоздать.
В поезде на Санкт-Петербург он встретился со своим командиром, который еще не знал о новом назначении. Толи был так счастлив и взволнован, что несвязно говорил и забыл упомянуть о своей новой должности, считая, что каждый должен знать об этом сам по себе. Он пожаловался командиру на неспешный ход поезда и сказал: «Мне нужно по приезде явиться к Фокину». Бедняга не понял, о чем говорит мой муж, и произнес: «Чего ради? Кроме того, князь, вы не видите, что уже одиннадцать часов ночи?» На это мой муж ответил: «А мне все равно. Я его разбужу». – «Но зачем?» – вопрошал удивленный командир, который про себя подумал, что мой муж слегка выпил. И вот только теперь муж рассказал ему: «Как – почему? Чтобы получить свои аксельбанты[7]. Разве вы не знаете, что я назначен адъютантом его величества?»
Настала очередь командира удивить моего мужа, сообщив ему великую новость о том, что мой свекор повышен из генерала свиты в генерал-адъютанты. Так что семье Барятинских оказана двойная честь.
По приезде мой муж ринулся будить несчастного Фокина и в спешке даже оборвал шнур звонка, заметно перепугав доброго хозяина магазина и его семью! Он приветствовал его словами:
«Не дадите ли вы мне пару аксельбантов?» – «Но в это время ночи у меня нет ни одного! Я даже не знаю, где мои продавцы их держат».
Но мой супруг не обратил ни малейшего внимания на извинения старика и сам стал лихорадочно просматривать один за другим ящики, пока, наконец, не отыскал нужное. Так как он был очень хрупкого сложения, а аксельбанты, несомненно, предназначались для более мощной фигуры, то они свободно свисали с его плеча. Но он был так горд своим назначением, что этого даже не заметил.
Глава 3
Санкт-Петербург, его светская и придворная жизнь
Санкт-Петербург был построен Петром Великим, намеревавшимся сделать его достойной столицей новой России, которую он хотел создать. При строительстве столкнулись с огромными трудностями, потому что выбранный участок находился на соленом болоте, где Нева впадает в Финский залив. И до того, как начать что-либо строить, требовалось осушить и укрепить всю эту местность.
Древняя столица была городом, во времена Петра отрезанная от остальной Европы сотнями километров диких и почти бездорожных степей. Петр Великий решил, что его новая столица Санкт-Петербург должна находиться на морском побережье, чтобы дать государству, как он выразился, «окно в Европу». В период Великой войны (Первой мировой войны. – Пер.) немецкая форма этого названия была неприятна властям. А посему оно было изменено на более русское и стало Петроградом.
Во времена, о которых я пишу, этот город в социальном смысле был одной из самых ярких и привлекательных столиц в Европе. Он был очень живописен. Через город течет Нева, одна из крупнейших рек России (я полагаю, и Европы тоже), и она заключена в красивые набережные из гранитной кладки, ограничена широкими эспланадами, удостоенными названий набережных. Эта длинная линия причалов, протянувшаяся на несколько километров, делится на части, известные под различными именами. Тут есть и Дворцовая набережная, где стоит Зимний дворец, Адмиралтейская стенка, Английская набережная и т. д. Дворцы великих князей, а также более мелкого дворянства вместе с большинством посольств выходят лицом на набережную и Неву, вид которой изумителен, особенно зимой, когда река замерзает на несколько месяцев.
Удивительно смотреть на санки с высоко вскидывающими ноги лошадьми, мчащиеся сквозь снег… Возницы при этом, чтобы уберечься от мороза, облачаются в толстые шубы из овчины.
В нашем загородном доме тоже была конюшня с лошадьми, и некоторые из них были призовыми, а другие оставались пока весьма дикими и пугались всего незнакомого. Однако наш главный кучер был умелым тренером и сделал все, что мог, чтобы приучить их к виду и шуму города. Некоторых мы продали, а некоторых послали участвовать в скачках, которые вот-вот должны были проходить в наших краях. Наш конюший особенно гордился одной красивой в яблоках серой лошадью и как-то сказал мне: «А не опробует ли княгиня ее сегодня на санках?»
Я попробовала возразить. «А ты уверен, что она не слишком резвая?» – спросила я. «Да она в отличном состоянии, ваше сиятельство! Не извольте сомневаться!»
Я дала согласие. Он запряг лошадь в небольшие санки, привязал шнурками на петли и застегнул на пуговицы на обоих бортах тяжелую меховую полость, которую было нелегко отвязать. На мне была громоздкая одежда без рукавов (шуба), так что руки были спрятаны под ней. Какое-то время санки быстро и ровно бежали по мягкому снегу. Какое наслаждение было вдыхать свежий чистый воздух! Мне казалось, что я лечу. Это создавало во мне ощущение почти неописуемого воодушевления.
