Лион Измайлов - Дорогие мои
– Поедем назад, с ними наверняка что-то случилось.
Я развернулся. Мы поехали назад. Я представлял себе страшную картину, однако действительность оказалась интереснее. Лобовое стекло было всё в трещинах, а из машины, матерясь, вылез какой-то парень лет тридцати пяти.
– Ну ты подумай, – сказал он мне, – какая невезучая машина. Третий раз на ней в аварию попадаю.
– А зачем вы в меня врезались? – наивно спросил я.
– Так это не я, это машину повело.
– А какое у вас давление в шинах? – сообразил я.
– Две с половиной, – сказал он.
То есть в том, что его как мячик швыряло в разные стороны, не было ничего удивительного.
И что интересно, на нём не было ни царапины, ни ушиба. Везёт дуракам. Мы доехали до ближайшего ГАИ и отправили к нему гаишников. А сами поехали дальше, собираясь заехать в Смоленск, в собор, помолиться, поблагодарить Господа за то, что не попали в аварию.
Однако припозднились и Смоленск объехали стороной.
А дня через три, уже в Москве, выезжая из Астраханского переулка на Переяславскую, встал я на дороге так, что троллейбус второй своей половиной въехал мне в бензобак и помял мою машину. Мы долго стояли на противоположной стороне дороги в ожидании ГАИ. Что за бесы кружились на этом перекрёстке? На повороте у такси вдруг открылась задняя дверь, и из машины вывалился цыганёнок. Машина на секунду остановилась, цыганёнок встал с асфальта, впрыгнул в такси, и такси унеслось.
Мы дождались возвращения троллейбуса, потом приехала ГАИ. Ещё неделю я ремонтировал машину.
А заехали бы в смоленский собор, поблагодарили бы, и ничего бы плохого не случилось.
Илюша Баскин и Америка
Когда-то в начале семидесятых годов жил в Москве актёр Илюша Баскин. Он работал в Театре миниатюр. Играл небольшие роли. Иногда он встречал меня в саду «Эрмитаж», где тогда находился Театр миниатюр и показывал свои умения. Он как-то смешно разводил руки и делал какие-то пантомимические этюды.
Естественно, он, как и многие артисты, просил что-нибудь ему написать смешное. Но разведённых рук явно было недостаточно, чтобы я сделал для него монолог, тем более, что неясно было, кто будет за этот монолог платить.
Наконец через несколько лет знакомства пришёл с гонцом от Илюши режиссёр и автор Семён Каминский и предложил нам, с моим соавтором Юрием Воловичем, написать целую программу для артиста Баскина. Постановщик тоже был определён – Илья Рутберг – известный в то время мим и режиссёр.
Мы собрались у меня дома в 10 вечера. Опаздывал только великий режиссёр. Он позвонил в дверь только в одиннадцать, но мы уже были готовы. В полной темноте я, в трусах, открыл дверь, Рутберг изумился моему виду. Я сказал:
– Так все уже разъехались, а я лёг спать, но раз уж приехал – заходи.
Он вошёл в темноте, я его провёл в комнату и только потом включил свет. За столом сидела вся компания. До трёх ночи мы сидели, выдумывая программу для Илюши Баскина. Придумали, написали заявку, Баскин повёз эту заявку в «Росконцерт», а через месяц мы узнали, что Илюша уезжает в Америку навсегда.
Прошло пять лет, и я услышал от Рустема Губайдулина, редактора телевидения, рассказ о начале эмигрантской жизни Илюши.
Известный оператор, снявший фильм «Шестое июля», Суслов, провёл с только что приехавшим Илюшей беседу. Он сказал ему, что есть три правила, которые в Америке ни в коем случае нельзя нарушать. Первое – не лечиться без страховки. Второе – не покупать подержанных машин. Третье – искать работу актёра только через агента.
Илюша в первую же неделю нарушил все три правила. Он пошёл на свалку и увидел там шикарную, как ему казалось, машину и тут же купил её за сто долларов. На ней с шиком подкатил в дому Суслова. Тот схватился за голову:
– Верни её сейчас же на свалку!
Илюша поехал возвращать. Но это чтобы купить, надо было заплатить сто долларов, а чтобы поставить назад, надо было заплатить все пятьсот… Тогда Илюша поехал к океану и столкнул свою машину с горы в безлюдном месте. Нашли его часа через три и заставили заплатить штраф, который пришлось платить, естественно, Суслову. Затем он пошёл предлагать себя в качестве актёра. И можете себе представить – ему повезло. Заболел какой-то актёр, и взяли на три дня Илюшу, который по фигуре очень походил на этого актёра, и целых три дня Илюша снимался в настоящем американском фильме. Ему хотели заплатить по минимуму, но тут вступился профсоюз и заставил заплатить Илюше так же, как артисту, которого он заменял.
Через какое-то время, уже в восьмидесятых, я видел американский фильм, в котором Илюша снялся в эпизоде. Потом я слышал, что он совладелец журнала «Панорама» и где-то снимается.
Увиделись мы уже в 1996 году. Я приехал в Лос-Анджелес на гастроли. И он меня нашёл. Мы очень хорошо посидели с ним в ресторане. Он был с красивой девушкой, которую привёз незадолго до этого из Москвы, кажется, они должны были пожениться.
В начале нашего общения он был довольно важным, изображая из себя крутого американского актёра. Но потом понял, что это лишнее в нашем общении, и мы прекрасно поговорили. Я ему рассказал легенду о нём. И он сказал, что почти всё верно. Что так оно и было, теперь он уже довольно основательно осел в Голливуде, снимается в телесериалах и почти стал американцем.
– Эх, – сказал я, – а не уехал бы – до сих пор играл бы ту программу, которую мы тебе хотели написать, и был бы в полном шоколаде.
К конце беседы я ему окончательно понравился. И он даже звонил мне на другой день с предложением снова встретиться. Однако мы уже из Лос-Анджелеса уезжали.
Концерты с Беллой Ахмадулиной
1980 год. Арканов с Луговым уехали, а я остался в Ташкенте. В день концерта должны была приехать Ахмадулина. Она прилетела. Её в аэропорту встречал секретарь горкома и повёз сразу угощать. У Беллы Ахатовны был непростой период. Её преследовали за подпольный альманах «Метрополь». Не издавали, не давали выступать с концертами. А здесь, далеко от Москвы, мы могли спокойно выступать от общества «Знание».
Мы ждали её в обществе. Она приехала сильно под шофе. Она еле говорила. Нас познакомили, мы должны были работать по отделению. Видя такую ситуацию, я сказал:
– Белла Ахатовна, может быть, вам лучше принять таблетку аспирина?
– Что вы имеете в виду? – с вызовом сказала Белла.
– Я имею в виду аспирин, а вы что подумали? Белла промолчала. Аспирин я предложил, потому что уже имел подобный опыт общения с А. Ивановым. Иванову аспирин помогал.
Вечером состоялся концерт. Почему-то в зале была половина зрителей. Причём левая половина зала была полностью заполнена, а правая почти пуста. Оказалось, что левые билеты продавали в университете, где Ахмадулину знали, а правые – там, где о ней в Ташкенте понятия не имели. Так мы и выступали – то левая половина пустая, то правая.
Я выступал первым, но все, естественно, ждали знаменитую поэтессу.
Она с трудом дошла до микрофона и стала на автомате довольно чётко читать стихи, но когда она между стихами стала что-то говорить от себя, зрителям всё стало ясно.
Это был единственный раз в моей жизни, когда после концерта меня зрители встречали на лестнице, и кто-то из них сказал:
– Как вам не стыдно?
А что я мог сделать? Только остановить концерты.
На другой день администратор сама это сделала. Она сказала: либо трезвые, либо отменяем концерты.
Деньги Белле были очень нужны. Собственно, других заработков не было, и она тут же завязала.
Мы выступали ещё два дня, и всё шло хорошо. Мы с ней очень подружились. Очень умная и обаятельная женщина.
Она рассказывала, как ездила на пароходе по Черному морю, и какой-то кагэбэшник хвалился ей, что он поймал армян-террористов, которые взорвали бомбу в Москве, в метро.
Белла спросила:
– И кто же взорвал бомбу? Кагэбэшник сказал:
– Как кто? Вот эти армяне. На что Белла сказала:
– А может быть, вы сами?
Это по тем временам было очень смело. Она просекла, что это была провокация, устроенная органами.
Я заканчивал своё отделение детским номером, в конце которого были слова «Классный Днепр при клёвой погоде», после чего я объявлял Ахмадулину. Я слушал всё её отделение. Она читала потрясающе. И я навсегда запомнил её стихи:
Всё остальное ждёт нас впереди.
Да будем мы к друзьям своим пристрастны.
Да будем думать, что они прекрасны.
Терять их Бог не приведи.
Потом, когда мы встретились в Москве, Белла мне рассказала, что из Ташкента поехала в Тбилиси, где выступала в филармонии на 2500 человек. Грузины говорят ей:
– Вам пора выходить на сцену.
А Белла им:
– Как выходить? А где же «Классный Днепр при клёвой погоде»?
В последний день мы уже вместе выпили, сидели в её номере, и всё время приходили поэты и приносили ей стихи. А нам хотелось поговорить. И ещё нам должны были принести деньги за концерты. Деньги принесли, я эти деньги запрятал Белле под подушку, потому что пришёл очередной поэт. А дальше мы сидели, разговаривали, и каждые пятнадцать минут к нам входила дежурная по этажу. Она блюла нашу нравственность.
