Анатолий Наумов - Посмертно подсудимый
О редкостной безнравственности убийцы великого поэта свидетельствует и его поведение после дуэли. Конечно, он понимал, что его карьера, так блестяще начавшаяся в России, рухнула. Однако, как и большинство подлецов, он не унывал ни при каких обстоятельствах. Лучше всего об этом свидетельствует содержание письма Андрея Карамзина, написанное своим родным через несколько месяцев после дуэли: «Странно мне было смотреть на Дантеса, как он с кавалергардскими ухватками предводительствовал мазуркой и котильоном, как в дни былые» (на балу, устроенном в Бадене русской знатью, т. е. по существу тем же обществом, которое погубило Пушкина и для которого Дантес был «несчастным»). Да и что другое можно было ожидать от «проходимца, у которого было три отечества и два имени» (такую меткую характеристику французскому монархисту, усыновленному голландским дипломатом и обласканному русским двором, дала младшая дочь Карамзина Е. Мещерская, искренне сочувствовавшая поэту).[256]
Уместно вспомнить, что Дантес дослужился во Франции до сенатора и удосужился того, что К. Маркс в «Гражданской войне во Франции» назвал его «выкормышем империи» и «сволочью». Интересно, что, уже будучи сенатором, Дантес через Нессельроде, выполняя поручение Луи-Наполеона, просил аудиенции у Николая I. На Дантеса было возложено важное секретное дипломатическое поручение. Необходимо было до провозглашения во Франции Империи заручиться гарантией признания нового режима другими монархами, и в особенности российским. Николай I дал свое согласие на встречу с Дантесом, но ритуал ее связал с фактом осуждения Дантеса русским судом. Через своих дипломатов царь предупредил французского сенатора о том, что он не может принять его в качестве представителя иностранной державы в связи с приговором в отношении него военного суда, отстранившего его от службы в российской гвардии и выславшего его из России. Николай I согласился на встречу с ним лишь как с бывшим офицером его гвардии, осужденным и помилованным, и в таком случае был готов выслушать просьбы главы Французской республики. Естественно, Дантесу было все равно, в каком статуса он предстанет перед Николаем I, и он с радостью принял эти условия, и встреча императора и его бывшего кавалергарда состоялась в Потсдаме. Николай конечно же высказал полную поддержку Луи-Наполеону в его монархических начинаниях. Но царь не особенно доверял Дантесу: в своей секретной депеше русским дипломатам, участвовавшим в этом деле, он настаивал на том чтобы «проконтролировать отчет барона Геккерена».[257]
На этом, казалось бы, навсегда должна оборваться связь Дантеса с российским правосудием. Однако нет. Многие годы спустя после трагической для русской культуры дуэли Дантес преследовал семейство Гончаровых своими имущественными претензиями (их жертвой оказалась и Наталья Николаевна). А в споры эти, помимо судебных органов, оказались втянутыми не только высшие сановники (министр иностранных дел Нессельроде, шефы знаменитого III-го Отделения А. Орлов и В. Долгоруков), но и сам царь Николай I.
В чем заключалась суть этих претензий? Дело в том, что в связи с выходом замуж за Дантеса старшей сестры Натальи Николаевны – Екатерины их братья Дмитрий и Сергей обязались выплачивать Екатерине определенную сумму (эта обязанность выпала на братьев, так как их отец – Николай Афанасьевич Гончаров был психически болен, и в 1832 г. Дмитрий Гончаров был официально назначен опекуном над своим душевнобольным отцом и ведал наследственными и денежными делами Гончаровых). Вначале эти выплаты осуществлялись регулярно, но затем в силу крайне расстроенного состояния дел Гончаровых они фактически прекратились. Известные пушкинисты И. Ободовская и М. Дементьев, внимательно изучив переписку Дантеса и Екатерины с Гончаровыми, подробно и убедительно показали удивительную настойчивость Дантеса (иногда к этому подключался и его знаменитый приемный отец – Геккерен) по «выколачиванию» из Гончаровых обещанных ими сумм. Эти претензии особенно усилились после смерти Екатерины Гончаровой-Дантес в 1843 году. И. Ободовская и М. Дементьев справедливо указывают, что к этому времени Дантес стал уже богатым человеком (в Париже на Елисейских Полях у него был большой трехэтажный особняк), и его имущественные требования к обедневшим, едва ли не разорившимся, Гончаровым были крайне безнравственными. Исследователи сообщают, что в 1848 году Дантес возбудил официальный процесс, требуя ликвидации задолженности и доли наследства после смерти матери Екатерины и тещи поэта Натальи Ивановны.[258]
В Архиве внешней политики Российской империи сохранилось несколько документов, относящихся к 50-м гг. XIX века), которые проливают свет на юридическую подоплеку указанных претензий Дантеса.[259] Ознакомление с ними начнем с «Записки на претензию Барона Геккерена о следующих ему с доходов имения своего слабоумного тестя, Коллежского Асессора Николая Гончарова, равным образом и указанной части из наследства своей тещи Натальи Ивановны Гончаровой». Основное содержание ее сводится к следующему: «Дмитрий и Сергей Гончаровы… вместе с прочими родными семейства их обязались словесно и письменно с января 1837 года, при бракосочетании родной сестры Фрейлины Екатерины Николаевны Гончаровой с Бароном Геккереном, выдавать ей, Екатерине, ежегодную пенсию по 5000 руб. ассигнациями и сверх того следующую ей часть из имения после смерти родителей их».
Далее в записке говорится о том, что Дмитрий Гончаров до 1 января 1839 г. «исправно» осуществлял эти выплаты, но в дальнейшем «под разными предлогами» не выполнял указанных обязательств. После смерти в 1843 году своей жены Дантес настойчиво продолжал свои претензии и «назначил в 1843 году поверенного в Санкт-Петербурге для исходатайствования части с имущества Гончарова, которая следовала ему наравне с прочими членами семейства Гончаровых, но и эта мера оказалась без успеха, исключая, что Дмитрий Гончаров в январе 1948 года выслал ему 200 руб. серебром с обещаниями прислать в непродолжительное время какую-либо часть, но этим дело и кончилось.
Хотя имение… находится в стесненном положении, но при всем том достоверно известно: что прочие члены семейства Гончаровых получали с 1839 года значительное содержание, а поэтому следовала такая же часть и Барону Геккерену для малолетних его детей…
…Барон Егор Геккерен осмеливается… просить о приказании кому следует понудить Надворного Советника Дмитрия Гончарова к уплате недоимки с капиталом с процентами за прошедшее время согласно его собственных обещаний и сверх того потребовать от него или от кого следует верный отчет за все время управления имением слабоумного отца Николая Гончарова.
