Тоти Даль Монте - Голос над миром
Понятно, что и моих товарищей ждал большой успех. Баседжо, игравший старого волокиту, как всегда, был бесподобен. Хорошо принимали Ванду Бальданелло, Джанни Лепского и всех остальных актеров.
Дав еще два представления, мы оставили Венецию и отправились в поездку по Италии.
Очень скоро я поняла, что мне уготованы не только розы. Повсюду попадались фанатики, превозносившие меня до небес как певицу, но не прощавшие мне… мое «предательство» — переход в драму.
В Парме, музыкальнейшем городе, который гордился своим прозвищем «оперной столицы Италии», наша труппа сделала самые плохие сборы за всю поездку. Казалось, жители по молчаливому согласию решили не посещать наших спектаклей.
В других городах меня неизменно окружали любители оперы, задававшие бесцеремонные вопросы, вроде: «Вы действительно решили бросить оперу?», «Почему вы предпочитаете быть драматической актрисой, а не певицей?», «Правда ли, что вы начали выступать в драме, потому что потеряли голос?»
Признаюсь, что такая бестактность была мне неприятна и приводила иногда в полное замешательство.
Баседжо пришло в голову включить несколько песенок в комедии, которые мы собирались ставить.
В «Домоправительнице» Гольдони в роли Кораллины я спела небольшую арию в стиле XVIII века композитора Джени Садера. Эта ария чудесно подходила к характеру героини. Эксперимент оказался весьма удачным, и мои усердные поклонники успокоились.
Вскоре другая песенка украсила пьесу Карло Лодовичи, актера и режиссера труппы, «Семья в облаках», а затем и пьесу Сельватико «Приготовление к празднику».
Пока я разъезжала с труппой Баседжо, моя дочь заразилась «театральным микробом». Она тайком вступила в труппу венецианских любителей, которые ставили раннюю комедию Галлины «Папина гитара».
Дебют Мари прошел очень удачно, и я была от души довольна.
Наконец-то у моей дочки, странной и с виду такой равнодушной ко всему, кроме симфонической музыки, обнаружилось артистическое призвание.
Когда я вместе с труппой была в Венеции, Мари смиренно, но довольно настойчиво просила, чтобы Баседжо ее послушал. Хотя у него и без того было достаточно хлопот, милый Ческо согласился прийти ко мне домой на репетицию «Папиной гитары». Он внимательно смотрел, слушал и наконец вымолвил:
— Твоя дочь рождена для сцены.
Вот все, что было им сказано. Но через несколько дней он предложил Мари вступить в труппу. Не могу описать радость дочери.
Я тоже была счастлива, ведь кроме всего прочего теперь пришел конец долгим разлукам с моим божеством.
В то же время я очень боялась за нее. А если театр ей быстро надоест? Может быть, это случайное увлечение юности? Не приведет ли ее неопытность и легкомыслие к столь частым в театральном мире разочарованиям?
Мне повезло и тут.
Мари, которая взяла сценический псевдоним «Марина Дольфин», с большой решимостью, страстью и настойчивостью ринулась завоевывать свое место в мире искусства.
Вскоре стало ясно, что она выбрала правильный путь. Наконец-то и у нее, дочери артистов, обнаружился талант драматической актрисы. Под руководством Баседжо она быстро совершенствовалась. Мари очень удачно выступила вместе со мной в «Самодурах», «Доброй матери», «Кьоджинских перепалках» и во многих других пьесах; она научилась проявлять особенности своего дарования не только в комедиях Гольдони, но и в таких, например, пьесах, как «Приготовление к празднику» Сельватико, «Открой глаза, Юдифь» Лодовичи, «Когда часы бьют полдень» Пальмьери, и в других.
В августе 1949 года в грандиозном спектакле в Венеции Мари вместе с Баседжо, Гандузио, Чезариной Геральди, Карло и Тонино Микелуцци, Маргаритой Сеглин и Андреиной Карли играла в пьесе Гольдони «Два Панталоне».
Но первый большой успех ждал Мари на следующий год в пьесе Гольдони «Честная девушка».
Спектакль, входивший в программу Биеннале, состоялся в Кампо Сан Тровазо, постановку осуществил режиссер миланского «Пикколо-театро» Джорджо Стрелер.
Кроме моей дочери на главные роли были приглашены из труппы миланского театра Лилла Бриньоне, Тонино Пьерфедеричи, Антонио Баттистелла, Джанни Сантуччо, а также лучшие артисты венецианского театра — Баседжо, Маргарита Сеглин, Джанни и Джино Кавальери, Карло и Тонино Микелуцци, Ванда Бальданелло, Ческо Ферро.
В зале сидели виднейшие итальянские критики во главе с Ренато Симони. Это он предложил дать Мари роль «честной девушки». Он же посоветовал Паоло Грасси и Джорджо Стрелеру съездить в Бергамо, где Мари выступала в пьесе Гольдони «Послушная дочь».
Когда был заключен контракт — а это было для Мари лучшим подарком ко дню ее двадцатилетия, — мы отправились в Милан, чтобы выразить признательность милейшему Симони.
Наш добрый друг щедро поделился с Мари своим огромным опытом и подробно нарисовал ей характер и повадки ее будущей героини.
После блестящего выступления в «Честной девушке» Мари вошла в состав труппы миланского «Пикколо-театро». Там она сумела утвердиться в таких разных и трудных для исполнения пьесах, как «Влюбленные» Гольдони, «Смерть Дантона» Бюхнера, «Лето и дым» Теннесси Уильямса, «Не надо биться об заклад» Альфреда де Мюссе, «Дом Бернарды Альбы» Гарсиа Лорки.
После перерыва, вызванного замужеством и рождением сына и дочки, Мари снова стала выступать. Но теперь уже в постоянном театре области Трентино Альто Адидже под руководством режиссера Фантазио Пикколи. Она с неизменным успехом играла главные роли в пьесах «Донья Росита» Лорки, «Резвушка» Д’Аннунцио, «Благовещение» Поля Клоделя, «Парижанка» Бека.
Свой короткий рассказ об артистической карьере дочери мне хотелось бы закончить упоминанием о ее триумфальном выступлении по телевидению в пьесе Гольдони «Трактирщица». Это произошло в конце 1960 года, а совсем недавно Мари отлично сыграла в пьесе «Кровавая свадьба» Лорки, которую поставил флорентийский «Пикколо-театро».
* * *Позволю себе небольшое отступление. В труппе Ческо Баседжо я играла два сезона. В конце каждого вечера, уступая настойчивым требованиям публики, мне приходилось исполнять несколько песен и романсов. Нередко с галерки раздавался громкий крик: «Романсы, хотим романсов!»
При малейшей же возможности Баседжо под любым предлогом вставлял в мою роль одну-две песенки. Естественно, мне приходилось все время упражнять свой голос. Чаще всего я распевала свои неизменные вокализы в номере очередной гостиницы.
Однажды в полдень, когда я заливалась вовсю, кто-то несколько раз постучал мне в стену. Я не придала этому никакого значения. Но через несколько минут в дверь постучался коридорный и смущенно попросил меня прекратить упражнения, так как синьор из соседней комнаты говорит, что мое пение мешает ему отдыхать и что вообще с таким голосом в консерваторию надо бежать.
