Дмитрий Володихин - Царь Федор Иванович
Итак, все три источника ясно и однозначно свидетельствуют: царь Федор Иванович, благодаря Богородицу за Ее заступничество, велит основать монастырь. Он изъявляет волю свою через год с лишним после отражения Казы-Гирея. Следовательно, собор Донского монастыря начали возводить в конце лета или осенью 1592 года. Судя по документам того времени, в 7101 году от Сотворения мира (1592/1593 год от Рождества Христова) собор уже существовал{214}. Значит, его строительство завершилось не позднее августа 1593 года. Там хранился список с чудотворной иконы Богородицы Донской[126], и каждый год 5 июля, в память об избавлении от «агарян», совершались особое празднование и крестный ход из Кремля в монастырь.
Для Федора Ивановича основание Донской обители было делом естественным. Он молил Царицу Небесную о помощи, Она откликнулась на государево моление и обратила вспять иноплеменное воинство, как уже поступала, в представлении русских людей того времени, в 1395 году, при нашествии на Русь орды Тамерлана. Федор Иванович, исполненный благодарности и любивший монашество, подарил Спасительнице Москвы новую иноческую обитель. Тут всё естественно, всё на своих местах. Православный монарх сажает в землю своей державы зернышко, из которого впоследствии разрастется великое дерево — благочестие Донского монастыря. Изначально зернышко это невелико: малый храм, немногочисленная братия[127], тихое место за пределами Москвы. Но в будущем…
В будущем обитель, страшно разоренная лихолетьем Смуты и восстановленная при Михаиле Федоровиче, станет «царским богомольем». Она украсится нарядной каменной оградой, высоким резным иконостасом, а также новыми величественными храмами, превосходящими по размерам маленький древний собор… Во второй половине XVII столетия скромный монастырь поистине расцветет. При нем возникнет кладбище, принявшее прах родовитых аристократов, знаменитых ученых, писателей, философов, архитекторов; в XX веке его дополнит странное «кладбище московских церквей»[128]
Сюда полюбят приезжать наши государи, но особенно — патриархи. Здесь возникнут духовные училища. Здесь французские варвары, войдя в Москву, устроят разор и грабеж, но обитель вновь поднимется. Здесь проживет несколько лет святой Тихон, патриарх Московский и всея Руси, здесь же он будет похоронен. Монастырь страшно изуродуют при советской власти — впрочем, как и все московские обители, — но он опять возродится после распада СССР.
Старый (или, иначе, «Малый») собор Донского монастыря — тот самый, возведенный при Федоре Ивановиче, — дошел до наших дней. В XVII столетии к нему пристроили колокольню и трапезную. В середине XVIII века у него переложили барабан, а шлемовидную главку заменили на луковичную. Но большей частью эта небольшая церковь, украшенная «пламенным» завершением из нескольких рядов кокошников, сохранилась. Она до сих пор напоминает москвичам о доблести их далеких предков, о молитве царя за свой народ, о заступничестве Богородицы.
Источник XVII столетия донес иную версию происхождения Донского собора. Дьяк Иван Тимофеев в своем «Временнике» приписал его создание Борису Годунову, действовавшему из корыстных побуждений: «…честолюбивый (Борис) под видом веры, ради явленного тогда Богом истинного чуда[129], на обозном месте, где стояло православное ополчение всего войска, построил новый каменный храм во имя Пресвятой Богородицы, по названию Донской, и устроил при нем монастырь, по виду ради богоугодного дела, а по правде — из-за своего безмерного тщеславия, чтобы прославить победой свое имя в (будущих) поколениях. Как в других подобных (поступках) он понят был, так и в этих, потому что на стенах (храма) красками, как в летописи, — что приличествовало лишь святым, изобразил подобие своего образа[130]. В этом его скрытом лукавстве из лести послужили ему в нужное время святители из духовенства: их сокровенные (побуждения) и лесть, и лукавство обнаружились потом наставшими временами. После построения и освящения церкви и после устройства монастыря он назначил в годовом круге определенный день, в который совершилось то победоносное и святое происшествие, и указал первосвятителю установить и узаконить обязательное хождение туда с крестным ходом и с честными хоругвями из года в год, как в настоящее время, так и в следующие года»{215}.
«Временник» Ивана Тимофеева переполнен нападками на Бориса Федоровича. Тот, разумеется, не был ангелом: и к врагам своим проявлял жестокость, и семье своей добывал блага за счет государства. Однако отзывы Ивана Тимофеева столь эмоциональны, что порой из них исчезает всякая объективность. Распаляясь злостью на «слугу и конюшего боярина», дьяк написал вещи странные и ни с чем не сообразные: как, например, можно построить храм «по виду ради богоугодного дела»? Возведение новой церкви — в любом случае богоугодное дело, какими бы мотивами ни руководствовался тот, кто взялся за подобный труд.
Годунов ли на самом деле инициировал строительство? Сомнительно. Иван Тимофеев — современник Годунова, но далеко не тот человек, который мог быть хорошо осведомлен во всех тонкостях дворцовой и тем более высшей церковной политики. Он даже среди дьяков не попадал по чести в первую десятку и уж подавно не входил в Думу… Видя роспись Донского собора, восхваляющую православное воинство, Иван Тимофеев узнает среди ратных людей Бориса Годунова — а конюший был достаточно тщеславен, чтобы потребовать у живописцев подобной услуги, — и интерпретирует увиденное преувеличенно. Иными словами, не только настенное изображение Годунова, но и весь собор объявляет плодом деятельности Бориса Федоровича.
В действительности же полагаться на версию Ивана Тимофеева нельзя.
Столь скрупулезный, когда речь заходит о заказчиках архитектурных проектов, памятник, как Пискаревский летописец, четко отделяет храмы, возведенные по воле Годуновых и с позволения царя от собственно царских построек. В нем инициатором строительства Донского собора однозначно назван царь Федор Иванович, а не кто-либо из Годуновых{216}. Патриарх Иов, весьма благосклонный к Борису Федоровичу и не пропускающий случая похвалить его, опять-таки ясно говорит о решении, исходившем от государя Федора Ивановича. К тому же вся богатая строительная деятельность Годуновых не знает примера, когда они основывали новый монастырь и давали средства для строительства «с нуля». Годуновы, бывало, оплачивали строительные затеи в уже существующих обителях (хотя гораздо чаще возводили храмы вне монастырских стен), но создавать новые не пытались. А вот Федор Иванович возобновил Зачатьевский монастырь, да и в целом проявлял необыкновенную щедрость в отношении русского иночества, много строил именно для него. Наконец, Москва знает как минимум еще одну «мемориальную» церковь, связанную с отражением Казы-Гирея в 1591 году. Это храм Происхождения честных древ Животворящего Креста Христова в Симоновом монастыре (1593), возведенный по обету царем Федором Ивановичем{217}. Создание его никто не связывает с деятельностью Годуновых, между тем резонно было бы говорить об однотипности подобного «благодарственного» строительства. Если относительно скромный храм в Симоновой обители обязан своим появлением воле государевой, то почему более значительную постройку, возведенную по тому же поводу, следует связывать с волей Бориса Федоровича Годунова?
