Владимир Виноградов - Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране
Пришлось рассказать Банисадру историю советско-афганских отношений.
С началом войны с Ираком Банисадр надел военную форму. Принимал он меня уже в помещении штаба верховного главнокомандования, в том самом кабинете, где находился последний его обитатель генерал Азхари. Крутом суетились уже военные адъютанты. Вскоре Банисадр уехал на юг, «на фронт», как он сказал, и заявил, что не вернется в Тегеран, пока враг не будет изгнан из пределов родины. Показывали его фотографии: на мотоцикле, за спиной здоровенного парня, на заднем колесе, уцепившись руками и плотно прижавшись (штанина на ноге вздернулась, обнажая голые ноги президента), «верховный главнокомандующий осматривает поле боя в двухстах метрах от противника» – так гласила надпись под фотографией. Иногда показывали по телевидению: что-то темное, неразборчивое, составленное из громоздящихся фигур солдат, снятых со спины; нагнувшись, они рассматривают что-то внизу. Голос диктора: президент на фронте беседует с бойцами. Президента не видно, он где-то внизу, в темноте, за крупными спинами солдат на переднем плане.
Однажды понадобилось срочно встретиться с президентом. Он пригласил прибыть к нему на «фронт» в г. Дизфуль на спецсамолете. Пришлось лететь. Этим же спецсамолетом, как оказалось, в Дизфуль направлялись тогдашний премьер-министр Раджаи и председатель парламента Рафсанджани, глава ИРП – Хаменаи, военный министр Факури, сын аятоллы Монтазери и еще какие-то люди в халатах и тюрбанах мулл. Собственно говоря, все высшее руководство страны.
Все они чувствовали себя неловко, обнаружив присутствие в их компании советского посла. Думаю, что Банисадр нарочно устроил такую компанию. Делать было нечего – надо лететь, и им и нам. Раджаи и Хаменаи держались особняком, здороваясь, сухо кивнули, Рафсанджани, напротив, показал расположение, затеял беседу о том, о сем. Младший Монтахери был также общителен. Конечно, в разговоре на несущественные общие темы.
Вскоре под нами показались диковинные, причудливой формы, торчащие угрожающе кверху хребты. Это были горы Загрос, отгораживающие Центральную Персию от юго-западных районов. Внизу чернели, кажется, бездонные ущелья, вился оттуда, как из ада, дымок. Мрачная и грозная картина. Эти горы – естественное препятствие для движения на Тегеран с юго-запада. Туда идет важная дорога через перевал, и ее конечный пункт – Дезфуль, куда мы летели. Горы сменились солнечной равниной с хорошо обработанными полями. Самолет снизился и мягко сел на огромной военно-воздушной базе в Дезфуле. Это была одна из бывших американских авиационных баз стратегического назначения. Сплошь бетонированные или асфальтированные поля, полосы, площадки, спрятанные в землю заправочные устройства. Надписи на английском языке. Вчера, как сообщали газеты, иракцы бомбили с самолетов базу в Дезфуле. Сегодня на некоторых полосах видны наспех заделанные ямы.
Впрочем, и встретившие самолет иранские офицеры ВВС также имеют все повадки американских военных, выучка-то американская.
На автобусе всей компанией долго едем между аккуратных коттеджей, выстроенных в свое время для американских военных. Дома утопают в зелени деревьев, необычно для Ирана чисто на улочках. И тут вспомнилось, почему же все иранское руководство направилось в Дезфуль: Банисадр назначил заседание Высшего совета обороны, председателем которого он являлся, в ответ на жалобы премьер-министра Раджаи, что президент уклоняется от исполнения своих обязанностей. Раз так – пожалуйста, прибывайте в Дезфуль к президенту на заседание.
Банисадр помещался в одном из домиков, куда вошла вся наша братия.
Через короткое время нас провели к президенту. Банисадр находился в небольшой комнате, как бы разделенной на две части. В одной у стены находилась простая кровать с солдатским одеялом и у окна – молитвенный коврик, с куском спрессованной земли из Мекки, до него молящийся прикасается лбом, когда бьет поклоны; в другой – длинный стол для заседаний, небольшой столик для разговора в более узком составе, за который усадили нас. На стенах и на стендах – громадные карты, скорее упрощенные схемы боевых действий на фронте. Обозначения расположения своих и неприятельских частей, направлений возможного удара или движения.
Хозяин был в военной форме, остался доволен нашим комплиментом, что форма ему идет. Держался уверенно и дружелюбно. Расспрашивал о нашей политике и… даже, показалось нам, что немного тянул время, чтобы продемонстрировать тем, кто в передней, что у него важное дело с советским послом.
Распрощавшись с Банисадром, вышли в приемную залу, где нас пригласили пообедать за одним столом с высшим руководством. Все расселись без какого-либо протокола. Подавали чело-кебаб – известное иранское блюдо, вроде люля-кебаба на шампурах с рисом и сырым яйцом и зеленью. Плюс чай. Голодное руководство уплетало с завидной быстротой. Им было не до разговоров с нами, да и чувствовали они себя в нашем присутствии неловко. И мы тоже.
Руководство затем пошло к Банисадру совещаться, а мы поспешили на отлетавший в Тегеран самолет. Теперь он был нагружен ранеными бойцами. Снова круги, горы, и, наконец, вырисовался хребет Эльбурс, у подножия которого – Тегеран. Но все закрыто мощнейшей черной, иссиня-черной, громадной тучей, она уже над Мехрабадским аэропортом. Садиться нельзя. Тяжелый самолет на малой высоте делает над городом крутой разворот – перекосились улицы, крыши домов, автомобили, поплыло все куда-то кверху – по машине забарабанил град и потоки воды. Летчики с трудом развернули самолет, который ураганом уже бросало из стороны в сторону, и поспешили убежать от тучи на восточную окраину города, там есть военный аэродром Дюшантапе, на той самой военно-воздушной базе, на которой началось победоносное восстание в феврале 1979 года. В кабине стало темно. Лишь изредка она освещалась вспышками молнии. Моторы, казалось, ревели на пределе. Из окна снижающегося самолета видно, как ветер гнет к земле деревья вокруг аэродрома, летит в воздухе всякий хлам, бумаги, тряпки, пыль. Самолет летит в какую-то пылевую тучу. Удар снизу, подскок, снова удар, и мы катимся по бетонке. Еле успели подрулить поближе к зданиям, как налетел догнавший нас шторм… нет, штормище, со страшной силы ветром, потоками воды. Еще пять минут – и было бы, пожалуй, поздно. Поездка была памятной.
Недели через три встретился с Банисадром уже в Тегеране; он занял под резиденцию дом, принадлежавший наследнику шаха. В отличие от других присутственных мест здесь был порядок, начиная с ворот, где стояли вежливые полицейские (а не пасдары), и до приемной. Накануне Банисадр принимал парад выпускников военной школы. Все было в лучших армейских традициях. Чувствовалось, что подтянутость, воинские ритуалы по душе не только президенту, но и всем офицерам. Устали все от бестолковщины.
