Роберт Лейси - Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон
Сам князь прибыл в Нью-Йорк лишь несколькими днями ранее в сопровождении духовника и врача — непоседливого отца Такера и доктора Робера Дона, молодого хирурга из Ниццы. В начале года Дона произвел Ренье операцию по удалению аппендикса, и поэтому князь захватил его с собой в больницу имени Джона Гопкинса. Собственно говоря, эта пара — священник и врач — и составила весь эскорт князя, когда того встретили в Америке.
— Да где же этот черномазый князь? — вопрошал Франк Кресчи — телохранитель, приставленный к Ренье нью-йорским департаментом полиции. Подобно многим своим соотечественникам, Кресчи весьма смутно представлял себе разницу между Монако и Морокко.
Джон Почна задержался, чтобы выпить пару рюмок, а затем улизнул на неделю к своей семье. Приближалось Рождество, и поэтому вряд ли могло произойти что-либо важное, пока не кончится предновогодняя пора.
Позднее, во второй половине дня 25 декабря, Ренье наконец появился в доме N 3901 по Генри-авеню в сопровождении духовника и личного врача. Трио позавтракало в обществе тетушки Эди и дяди Раса, и поэтому, когда Остины с гордостью проводили необычных гостей в Ист-Фоллз на долгожданную встречу с семейством Келли, уже начинало смеркаться. Джон Келли и капеллан князя отец Такер тотчас нашли друг в друге родственные души. «Мой отец с первого взгляда мог распознать священника-ирландца, — вспоминает Пегги. «Отец Такер, — сказал он, — присаживайтесь, и я угощу вас сигарой».
Грейс изо всех сил старалась держаться непринужденно, однако вид у нее был спокойный и собранный, будто она решила, как того опасалась тетушка Эди, «отпугнуть собеседника леденящим взглядом». Однако Ма Келли без труда разобралась, что здесь к чему: просто в Грейс сработал защитный механизм. Глядя на среднюю дочь, Ма Келли тотчас догадалась, что на самом деле та была готова одновременно плакать и прыгать от восторга.
Это было еще мягко сказано. На протяжении последних шести месяцев Грейс посредством переписки общалась с этим противоречивым и ужасно застенчивым человеком, и ей нравилось читать написанное им. Ренье постепенно занял особое место в мире ее сокровенных надежд и мечтаний. Однако сможет ли он с достоинством выдержать испытание реальной жизнью? Грейс вся превратилась в комок нервов. «Рождественским утром, — вспоминала она позже, — я досадовала на себя, что вернулась домой». Все было бы гораздо легче и проще, рассуждала охваченная паникой Грейс, останься она в Калифорнии. Грейс позвонила жившей по соседству сестре Пегги, умоляя ту поскорее прийти, поскольку ей срочно потребовалась моральная поддержка.
Ренье, со своей стороны, пытался отогнать от себя мысли о том, что здесь он устраивает отнюдь не личное, а государственное дело. Ведь он уже поставил в известность французское правительство, пересек Атлантику и как правитель Монако был обязан довести задуманное до логического конца. Однако, даже если нервы его и были на пределе, ему удалось скрыть свои истинные чувства так же успешно, как и Грейс.
«Он фактически присвоил себе на нее монопольное право», — вспоминала Ма Келли, удивляясь той легкости и непринужденности, с какой держался тридцатидвухлетний князь. Едва переступив порог, он тотчас завязал с Грейс разговор. Ренье вел себя так, как и полагалось завсегдатаю светских салонов, тем более князю: он разговаривал и улыбался, сосредоточив все свое внимание на своей собеседнице, чем произвел мгновенный и замечательный эффект. «До этого, — прокомментировал Билл Годфри, — мне ни разу не приходилось видеть, чтобы Грейс проявляла к кому-либо из молодых людей такой интерес».
Вечер пролетел незаметно. Не успели гости разговориться, как пробило десять часов, а отцу Такеру нужно было успеть на поезд в Уилмингтон. Однако двое его молодых компаньонов явно тянули время. Было заметно, что Ренье не торопиться покинуть гостеприимную крышу, а глядя на князя, доктор Дона также последовал его примеру.
На выручку капеллану пришла Ма Келли.
— Не желают ли князь и доктор Дона заночевать здесь, на Генри-авеню? — спросила она. — В комнате для гостей найдется пара свободных кроватей, так что князь и доктор Дона могут присоединиться к отцу Такеру в Уилмингтоне на следующий день.
Как и предполагала Ма Келли, Ренье пришел в восторг от этого предложения. Маргарет тотчас догадалась, что у него серьезные намерения зрелого мужчины. «Это читалось, — вспоминает она, — в каждом слове, в каждом жесте».
— Пегги, — сказала Ма Келли давая понять, что настало время удалить со сцены посторонних лиц, — пусть эти молодые люди пойдут к тебе.
И Пегги забрала гостей и Грейс к себе домой (она жила по соседству — в особняке, построенном для нее отцом).
«Мы сидели и играли в карты, — вспоминала позднее старшая сестра Грейс. — Ну и, разумеется, в конце концов, я осталась играть одна с доктором, а Грейс и Ренье резались в карты в соседней комнате». Однако их внимание было занято не только одними картами. Когда парочка наконец выплыла из соседней комнаты, они оба счастливо улыбались, а у князя весь костюм был в черной собачьей шерсти. Пегги одолжила Ренье немного липкой ленты, чтобы снять шерстинки, и пошла к себе в спальню, желая посекретничать с Грейс.
— По-моему он просто душка, — сказала Грейс, которая, казалось, вся сияла от счастья.
— Мне тоже так кажется, — произнесла старшая сестра одобрительным тоном.
И на этом, как вспоминает Пегги, их разговор закончился.
На следующее утро Грейс и Ренье отправились на машине на загородную прогулку, а поздне, во второй половине дня, взволнованная Грейс нанесла визит в спальню матери. «Она взяла меня за руку, — вспоминала Ма Келли, — как, бывало, делала в детстве». И все подспудные чувства прорвались наружу: напряжение, радость — весь тот сложный комплекс эмоций, которые Грейс таила в себе вот уже на протяжении суток, с того момента, как снова встретилась с князем. «И тогда мне стало ясно, — сказала Ма Келли, — что она примет его предложение, если он, конечно, решится».
Отцу Грейс было к этому моменту известно гораздо большее. Накануне вечером Джек Келли отвез на вокзал отца Такера, и по дороге шустрый священник по секрету поведал отцу Грейс о намерениях своего «повелителя-князя». Этому роману Джек Келли вряд ли мог воспрепятствовать. И без того пар должен был вот-вот прорваться наружу. Поэтому со стороны отца Такера было довольно-таки дальновидным шагом сделать Джека Келли одним из участников игры и, что особенно мудро с его стороны, подать новость как исключительно мужской разговор. И если Джек Келли знал сущность священников-ирландцев, то отец Такер знал ирландцев-папаш. Юная пара может рассчитывать на родительское благословение, важно заявил Джек Келли, разумеется, при условии, что этого хочется самой Грейс. Священник получил от Джека Келли согласие передать сказанное князю.
