Иван Кожедуб - Неизвестный Кожедуб
Я много думал о методах борьбы с этими машинами. Перехватить реактивный самолет, развивающий огромную скорость, было делом нелегким. В этом я отдавал себе ясный отчет. Тем сильнее было мое желание присмотреться к нему в воздухе. К сожалению, никто, кроме Чупикова, не мог поделиться со мной своими наблюдениями.
И вот мне довелось встретиться с немецким реактивным самолетом.
24 февраля я вылетел в паре с Титоренко на свободную «охоту».
Внимательно слежу за- воздухом. Вижу, из-за дымки на высоте трех тысяч пятисот метров внезапно появляется самолет. Не замечая нас, он идет вдоль Одера на скорости, предельной для наших «Лавочкиных». Всматриваюсь: это безусловно реактивный самолет. Быстро разворачиваюсь, даю мотору полный газ и начинаю его преследовать. Летчик-фашист, очевидно, и не смотрел назад, надеясь на большую скорость своего самолета. Я опасаюсь, что, заметив нас, он, по обыкновению, уйдет. «Выжимаю» из машины максимальную скорость, стараясь сократить дистанцию и подойти под вражеский самолет.
Мой напарник не отстает от меня. Зная его горячность, предупреждаю, чтобы он не терял хладнокровия, не начинал действовать без моей команды.
Хочется подробно, поближе рассмотреть реактивный самолет и, если удастся, открыть по нему огонь.
Снижаюсь и подхожу под немца со стороны хвоста на расстоянии двухсот метров. Удачный маневр, быстрота действия плюс скорость моего самолета — все это позволило приблизиться к реактивному самолету.
И вдруг в него неожиданно для меня полетели трассы — мой напарник не выдержал! Я был уверен, что «старик» испортил план моих действий, и в душе нещадно ругал его. Но, оказывается, его трассы неожиданно улучшили мое положение. Самолет врага стал разворачиваться влево, в мою сторону, и на мгновение подставил мне свою «спину». В этот миг, развив предельную скорость, которую только может дать мой самолет, я сблизился с врагом. Вот уже нас отделяет совсем короткая дистанция. С волнением открываю огонь. Реактивный самолет, разваливаясь на части, стремительно падает вниз, на территорию врага.
Через несколько дней собралась фронтовая конференция для обсуждения тактики ведения борьбы с реактивными самолетами. Было приглашено несколько летчиков нашей части, в том числе Титоренко и я. В своем сообщении о реактивном самолете я постарался проанализировать и проведенный нами бой, и все, что мне было известно о тактике действий новых немецких самолетов. На конференции выступили летчики из других частей. Обмен мнениями обогатил наш опыт и сыграл большую роль в борьбе истребителей нашего фронта с реактивными немецкими самолетами.
30. ВоспитаниеПолучаем приказ: выделить группу истребителей в район Штаргардта. Возглавил группу сам командир части. С ним улетели Куманичкин, Титоренко, Азаров, Громов и еще три летчика.
Группу Чупикова ждали серьезные испытания. Наступила весна. Настоящих аэродромов не было. Командир выбрал бетонированную, недостроенную немцами узкую полосу. С нее и взлетали летчики группы Чупикова. А летать приходилось много, так как в этом районе воздушный противник был активен.
Я с оставшимися на аэродроме летчиками летал в тот же район, где действовал Чупиков, — по его вызову, когда нужна была наша помощь.
За время отсутствия Чупикова я почувствовал еще большую ответственность не только за свои действия, но и за действия однополчан.
В дружной семье советских авиаторов даже молодые летчики в суровой фронтовой обстановке быстро становились мужественными и отважными воинами. И я был удивлен, когда встретил летчика, который за несколько месяцев пребывания в части ни разу не дрался с врагом. Даже не поверил этому. Вылетая на боевое задание, он не искал противника, не навязывал ему боя. Я заинтересовался: что же это за истребитель? Вызвал его к себе. Он держался неуверенно. Я говорил с ним мягко, старался понять, что же он представляет собой. Задал ему несколько вопросов. Выяснил: летчик он грамотный; значит, дело не в подготовке. Решил проверить его в воздухе. Сообщил ему об этом, и он заметно изменился в лице.
В то утро высота облачности достигала шести тысяч пятисот метров. Предупредил летчика, что полетим на высоту и что надо на земле надеть кислородную маску. Она, правда, стесняет движения, и многие были против того, чтобы надевать ее на земле. Но я опасался, что если придется драться на вертикалях и попадать в область «кислородного голодания», то мой напарник замешкается, надевая кислородную маску в бою.
Летчик ушел, а через некоторое время и я отправился к самолету. Мой напарник с унылым видом стоял у своей машины.
Взлетели. Набрали высоту более шести тысяч метров. Ведомый не отстает. Мы — за линией фронта, летим над территорией противника. В стороне — Берлин. Смотрю, ниже нас — два «мессера». Передаю об этом по радио напарнику. А он прижался ко мне, как цыпленок к наседке. Приказываю:
— Займите положенную дистанцию и интервал!
Он выполнил приказание довольно своеобразно: занял дистанцию и интервал, но не с той стороны самолета, с какой это требовалось для поиска противника. Получилось так, что я как бы прикрывал напарника… от Берлина. «Трусит, чудак! — подумал я. — Посмотрим, что будет дальше. Может, освоится».
Вражеские летчики, очевидно, увидели нас и со снижением развернулись в сторону Берлина. Они часто так делали: уходили со снижением якобы домой, в стороне набирали высоту и затем возвращались, имея уже преимущество над нами. Я внимательно проследил — немцы ушли далеко. Спрашиваю по радио летчика:
— Видел самолеты противника?
— Видел.
Лечу дальше. На горизонте появилось восемь самолетов.
По «походке» узнаю, что это противник. Шесть самолетов отделяются и уходят в сторону Берлина, а два поворачивают к линии фронта. «Фокке-вуль-фы»! Хорошая будет моему напарнику школа! А он еще больше ко мне жмется. Я его подбадриваю: «Не робей!» — и начинаю преследовать пару «фокке-ров». Догоняю. Вот-вот открою огонь! Они заметили меня и резко развернулись в сторону Берлина. Я очутился под ними.
Сразу захожу в хвост ведущего самолета и командую:
— Прикрой, атакую!
Ведомый должен был оттянуться назад, чтобы прикрыть мою атаку, а он держится возле меня.
Сейчас в упор расстреляю ведущего. Нажал гашетки. Пушки молчат. Самолеты врага сделали переворот. Я тоже сделал переворот — и за ними.
Быстро перезаряжаю пушки. Не отстаю. Один из «фоккеров» пытается набрать высоту. Сближаюсь с ним. Нажимаю гашетки. Что за чертовщина! Не стреляют пушки, да и только! В этот миг вспоминаю о ведомом — да где же он? Командую:
