Владимир Шморгун - Красный сокол
Не успела «тридцатка» сообразить, что ответить, как Третий помчался в голову эскадрильи. Наступал самый ответственный и самый сложный момент в полете каждого летчика — приземление.
Профессия летчика опирается на три составные части вождения самолета: взлет, полет, посадка. Меньше всего летчику грозит профессиональная оплошность во время полета. Взлет нуждается в более тщательной отработке навыков пилотирования. Посадка — это венец победы, это — жизнь. Она требует максимальных усилий ума, рук, внимания, и ответственности за дело. Русская пословица: «конец — всему делу венец» — должна высвечиваться красными буквами на табло летчика перед заходом на посадку. Как моряка-подводника предупреждает сигнал боевой тревоги перед заходом в бухту в подводном положении, так и пилот должен мобилизовать себя на приземление.
Володя, с некоторых пор, а точнее, после посадки с телеграфным столбом на борту, награжденный уважительным именем Владимир Васильевич, еще раз попытался связаться со стрелком по переговорному устройству. Ничего не получилось. Выключив мотор и перейдя в планирование, пилот проломил набалдашником от рукоятки управления переборку и заорал:
— Приказано покинуть самолет. Под нами висит бомба. Прыгай!
— Не могу. У меня перебиты руки, прогорел парашют. Прыгай сам, — натужно ответил стрелок.
Что делать? А аэродром, до которого с таким напряжением дотянул пилот, уже показался. Пора готовиться к посадке. Да и высота уже не позволяла воспользоваться парашютом на все сто процентов. А главное — как же товарищ? Не раз и не два пожилой Грызодуб помогал ему в бою отражать наскоки врага своим УБТ. Как обрекать товарища, который стал тебе за два совместных года войны старшим братом, отцом, телохранителем и верным другом на верную гибель?
И «тридцатый», выпустив шасси, зашел на посадку.
На аэродроме горячая пора. Один за другим садятся штурмовики. Эфир забит отрывистыми командами диспетчера, запросами командира, отзывами пилотов, очередными откликами идущих на посадку. Вдруг в наушниках прозвучал голос: «Тридцатый, Садиться нельзя. Уходи. Экипажу покинуть самолет». «Поздно», — шевельнулось в мозгах, занятых расчетом координат снижающегося самолета. Под крылом показалась аварийная полоса. А в наушниках загремел сердитый голос командира полка Тимошенко, получившего негласное прозвище «родственничек» с намеком на грозного маршала: «Тридцатый! Посадку запрещаю. Приказываю набрать высоту и покинуть самолет».
— Поздно. Держись покрепче за штурвал, герой, — о себе, как о постороннем, подумал Владимир Васильевич, полностью отключив электропитание и двигатель.
Еле отвернув в сторону, самолет несколько раз ударился колесами о грунт резервной полосы и побежал к стартовой площадке, за которой располагался командный пункт и штабной блиндаж. «Все Победа», — успел возрадоваться пилот под звон мощного взрыва за спиной.
По версии технического расследования по горячим следам этой аварии полковые эксперты сошлись на том, что последняя бомба не соскользнула с тросика благодаря крутому виражу самолета, закрутившему смертельную болванку в обратную сторону. Прихваченная створками люка, бомба мирно болталась под корпусом до тех пор, пока самолет не начало трясти при соприкосновении с землей. Ударяясь о землю, бомба сорвалась с тросика и рванула прямо на стартовой линии посадочной полосы. Взрыв разворотил хвост самолета и воздушная волна подтолкнула крылышки аккуратно на блиндаж командира полка. К счастью, самолет не перевернулся через голову, хотя пилот и ощутил в момент взрыва подъем задней части корпуса до опасной черты.
Прибежавшие технари и пожарные быстро ликвидировали очаги загорания на корпусе, вытащив из задымленной кабины стрелка и пилота.
Федоров, совершив посадку последним, подошел к месту катастрофы уже после того, как пострадавших увезли в медсанбат, а командир полка дал указание замполиту обсудить этот случай на общем собрании летчиков под девизом: «Недисциплинированность — родная сестра смертельной опасности». На вопрос: кто пилот, ему ответили не по-военному: «Козлов».
— В следующий раз он приволочет на аэродром если не бревно с блиндажа Гитлера, то его походную кухню, — не к месту съехидничал механик, заглядывая в развороченный бомбовой отсек.
— Представьте его к награде. Я поддержу, — повернулся к майору полковник истребительной авиации.
— За что? — вскинул брови майор. — За пренебрежение к приказам командира? Ведь он мог бы взорвать блиндаж. Вы можете вообразить последствия от той катастрофы, если б я не вмешался? — преувеличил командир полка значение своего вмешательства в действия раненого пилота.
— Воображение — не лучший способ воздать должное тому, что с трудом втискивается в воображение, — резонно восстал против однобоких домыслов пилот, изведавший на собственной шкуре не одну чрезвычайную ситуацию с летательным аппаратом на земле и в воздухе.
— Вы хотите, чтобы я погладил по головке? — умолк майор на слове, увидев спину полковника, не пожелавшего выслушать до конца его аргументы.
Глава 19
Козлы отпущения
Отданное командиром полка распоряжение обсудить случившееся на собрании летчиков набирало обороты не по дням, а по часам. Комиссар полка, присланный из штаба фронта, не был авиатором и потому безоговорочно доверял командиру, чье имя невольно сопоставлялось с именем влиятельного маршала. Не вникая в особенности летного дела и профессиональные качества авиаторов, он зациклился на политическом воспитании личного состава полка, всячески выпячивая свои знания в области коммунистического воспитания молодежи.
Набросав план проведения общего собрания и заменив слово «сестра» на «мать» в идейной реплике начальства, он показал подредактированную фразу командиру полка.
— Это ты хорошо придумал, «мать». Давай, жми. Важно, чтобы все поняли: приказ командира — закон для подчиненного. Подбери выступающих, чтобы… «Все под одну дудочку пели», — хотел сказать командир по-свойски, но воздержался. — Чтобы все не уходили от заданной темы. Понял?
И колесо подготовки общего собрания закрутилось. После ужина комиссар пошел к летчикам в землянку подбирать выступающих. Летчики согласились с темой, но высказали недоумение по поводу того, что в центр внимания взят неординарный случай. Комиссар и сам понимал, что для разговора о дисциплине командир выбрал не совсем удачный пример, но и откладывать до удобного, более яркого случая, тоже не резон: впереди чужая, вражеская земля. Тут необходимо держать ухо востро, не отпускать вожжи, не дать разгуляться широкой русской натуре, особенно молодых воинов, четыре года сдерживаемых напряжением боя, нравственными законами, сочувствием к мирному населению и уставными положениями. В итоге удалось уговорить и внести в список выступающих политрука второй эскадрильи и представителя Особого отдела дивизии.
