Борис Тесляров - От Карповки до Норвежского моря
На завершающем этапе
Как и несколько предыдущих лет, новый 1982 год для меня и моих товарищей по работе начался со сборов в командировку на Север. Для многих из нас это была последняя командировка на опытный образец. Мы вышли на завершающий этап сдачи комплекса-Государственные испытания пятой и шестой подсистем, председателем комиссии по проведению которых был назначен командир дивизии, в которой тогда были лодки РТМ, контр-адмирал Волков. Думаю, что назначение председателем Госкомиссии командира дивизии подводных лодок было также отличительной особенностью нашего опытного образца. Это назначение накладывало на нас, сдатчиков комплекса, особую ответственность, т. к. председатель был самым непосредственным образом связан с боевыми службами лодок и его мнение не только о выполнении требований пунктов программы испытаний по пятой и шестой подсистемам, а и о практическом использовании всего комплекса имело большое значение для Флота. Ещё в прошлом году, сразу после ходовых испытаний, научно-техническое военное наблюдение, с нашим участием, начало готовить документы к Государственным испытаниям. Собравшись снова все вместе в Лице в первой декаде января, мы продолжили подготовку документов к госам с одновременным устранением замечаний предыдущего этапа. Особая нагрузка в это время была у руководителей работ по этим подсистемам Вишневецкого и Карманова, которым приходилось заниматься устранением замечаний и подготовкой подсистем к предстоящим испытаниям, а также участвовать в разработке документов для испытаний. Мы и наши военные были, практически, в прежнем составе. Вот только вместо Б. Клячко появился Ю. И. Волчков.
И в этом году возвращение в Лицу не обошлось без ожидавших нас сюрпризов. Во-первых нас покинул «Котлас» и вместо него у стацпричала стояла ПКЗ «Северная», на которой для нас была выделена 9 или 12-местная каюта на самой нижней палубе. Кроме нашей лодки, эта ПКЗ обслуживала ещё три серийные лодки проекта РТМ, которые к тому времени уже были в Лице. «Северная» предоставляла нам только рабочее помещение и не была уже тем надежным тылом, как «Котлас», на случай трудностей с гостиницей. Второй сюрприз заключался в том, что наша лодка получила имя собственное, которое оказывается было ей присвоено ещё в октябре или ноябре прошлого года. Но новая латунная табличка в ограждении рубки, на которой дополнительно к отлитому на ней обозначению «К-524» появилось гордое, емкое, звучное, легко произносимое и запоминающееся имя «60 лет шефства ВЛКСМ», была установлена только в первых числах января. (более неудобоваримое и труднопроизносимое имя было трудно придумать!).
Начиная с этого момента и до завершения Государственных испытаний 5-ой и 6-ой подсистем, мы работали в очень напряженном режиме при постоянном дефиците времени. Почти все субботы и воскресенья были рабочими днями, которые, как и будние, дни продолжались до позднего вечера. Параллельно с устранением замечаний предыдущего этапа велась проверка этих подсистем и уже ранее сданных первых четырех.
От М. В. Журковича я знал, что комдив Волков намерен не только принимать пятую и шестую, но и самым серьезным образом проверить функционирование всего комплекса в целом. А в серьезности и строгости нашего нового Председателя ни у кого не было никаких сомнений. И в этом мы смогли лишний раз убедиться ещё на берегу, когда Виктор Яковлевич провел первое пленарное заседание, посвященное организации испытаний и работе комиссии. После этого заседания стали известны сроки начала испытаний и предшествующего им наладочного выхода. Времени у нас оставалось совсем мало — в январе мы должны были успеть закончить все подготовительные работы и сделать двухсуточный наладочный выход. Иначе, как сказал Волков, испытания начнутся сразу без предварительной проверки. Особенно много ответственной работы было у Тани Кулагиной, которая перепрошивала программные кассеты ЦВС-VI, внося туда множество изменений, рожденных в головах наших программистов, и, конечно же, у Зархина с Селивановым. Им нужно было досконально проверить все точки соприкосновения нашей антенной системы с УПВ и окончательно подтвердить проверки совместным протоколом. Я употребил выражение антенная система, т. к., действительно, здесь имела место целая система, состоящая из собственно антенны, внутри которой были не только акустические приемники, но и электронные блоки (предварительные усилители и система частотного уплотнения); кабель троса; стабилизатора; токосъемника и устройства бесконтактного контроля положения антенны. И если шестерочники работали или на «Северной», или в прочном корпусе, то часть пятерочников, занятая с антенной, работала на открытом воздухе, а январь 82 года был в Лице морозным и очень ветреным. В один из таких морозно-ветреных дней мы чуть было не потеряли нашего заместителя Председателя Госкомиссии Михаила Васильевича Журковича. Это было буквально накануне наладочного выхода. Лодка стояла у стацпричала и М. В., решив посмотреть на последние приготовления внутри гондолы, находился на настиле правого борта седла. При очередном резком порыве ветра седло внезапно начало крениться направо в сторону открытой воды и если бы также внезапно не остановилось в весьма неустойчивом положении, то пришлось бы проводить спасательные работы «Человек за бортом», фактически. По всей видимости, тот же сильный ветер не позволил первоначально точно установить седло на гондолу.
Наши усилия не пропали даром и в конце января на наладочном выходе была подтверждена готовность к госиспытаниям и еще раз вместе с гидроакустиками проверено функционирование первых четырех подсистем. На этом выходе с работой нашего комплекса знакомился начальник 5-го (радиотехнического) Управления Северного Флота контр-адмирал Б. Г. Новый. Вернувшись в Лицу, мы доложили Председателю Госкомиссии Волкову о готовности «Ската» к выходу в Норвежское море, который был запланирован на начало февраля.
Норвежское море
Где-то между первым и пятым февраля мы вышли на государственные испытания. Точной даты я не помню, но помню, что в этот день температура упала почти до нулевой отметки и один за другим шли густые снежные заряды с сильнейшим ветром. В ожидании прибытия комдива Волкова все, включая и находящегося уже на борту лодки контр-адмирала Борисеева, надеялись на отмену выхода из-за практически отсутствующей видимости. Но ровно в назначенное время отхода на борт лодки прибыл контр-адмирал Волков и корабль отдал швартовы. Выход начался. Лодка на самом малом ходу выходила в Мотовский залив. Непрерывно работал радиолокатор и наша станция «Арфа». Как только мы вышли на просторы Баренцева моря, Волков приказал погрузиться и только почти через 30 суток в этой же точке он дал команду на всплытие. Весь выход мы провели в подводном положении, подвсплывая только на перископную глубину для сеансов связи и космической навигации. За все время выхода ограждение рубки нашей лодки ни разу не показалось над поверхностью воды. Виктор Яковлевич был не только Председателем Государственной комиссии, но и непосредственным руководителем выхода, которому подчинялись и все обеспечивающие наши испытания надводные корабли и подводные лодки. Несмотря на то, что выход был полностью нашим, на лодке было довольно много людей сверх экипажа. Только нас, включая наших членов комиссии, было человек около 20, человек 7–8 наших военных членов комиссии, 3 человека от пролетарцев, около 10 агатовцев и примерно столько же гарантийщиков от ЛАО. Расположились мы на наших стандартных местах первого и второго отсеков и на этот раз Зархин уговорил меня не селиться в душной каюте, а устроиться на прохладной торпедной палубе. Благодаря расторопности Валеры наши лежаки-самолеты находились в удобном месте кормы торпедной палубы, правда непосредственными соседями были в основном агатовцы. Особенностью этих испытаний, как и многого другого, что было связано с опытным образцом, являлось присутствие на лодке сразу двух адмиралов — Борисеева и Волкова. Обеспечивала наши испытания целая армада кораблей, включая большой противолодочный корабль, носивший чье-то адмиральское имя, малый противолодочный корабль, два СКР, подводную лодку проекта 667БДР и малошумную дизельную. В районе испытаний нас уже ждал БПК и с него начались испытания. Одновременно работали три подсистемы комплекса, обеспечивая наблюдение за кораблем в носовых курсовых углах первой подсистемой, в кормовых — пятой и классификацию шестой. Первая подсистема помимо того, что сама по себе доказывала комиссии и двум Председателям, Борисееву и Волкову, свою информативность и подтверждала дальности и точности, полученные в 1979 году, служила ещё и эталоном для пятой и основным поставщиком классификационных признаков для шестой. Начало испытаний прошло отлично и теперь наша лодка маневрировала с выпущенной буксируемой антенной, готовясь к работе по менее шумному СКРу, а затем по группе надводных кораблей. После первого нашего успеха отпраздновали день рождения Виктора Яковлевича. Торжество происходило, как обычно, в центральном посту. После традиционной речи командира лодки Протопопова, Зархин зачитал сочиненную им балладу, посвященную Волкову, стержнем которой являлось то, что Виктор Яковлевич был первым из боевых адмиралов, который видел подводную обстановку и в носу и, мягко говоря, в заду. После каждого цикла наших работ происходило обсуждение полученных результатов членами комиссии и при подтверждении большинством членов соответствующей секции комиссии выполнения требований программы те или другие пункты программы считались выполненными. Мы также успешно отработали и по менее шумному СКР и по группе надводных кораблей. В перерывах между циклами испытаний производилась выборка и постановка нашей буксируемой антенны. Устройство постановки и выборки также проходило Государственные испытания, а для нас это было каждый раз испытанием нервов. Как это часто уже происходило, после отличного начала наступила полоса трудностей. И если пятая подсистема функционировала в общем-то стабильно, конечно же, не без споров о моменте начала обнаружения цели, дистанциях и точностях, то у шестой начались сбои в работе и остановы ЦВС. Нам приходилось по много раз повторять маневры с целью правильного определения надежностных характеристик подсистемы и правильной оценки на основании представительной выборки заданной вероятности классификации той или иной цели. Наш Олег Рыжков, будучи руководителем секции надежности, тщательно фиксировал время между остановами ЦВС, длительность остановов и время перезапуска, количество сбоев за цикл работы и т. п. Обсуждения в кают-компании постепенно переходили в яростные дискуссии, а Рыжков несколько раз удивлял всех необоснованным требованием прервать испытания шестой подсистемы. Даже оба адмирала не могли понять его рвения, а Волков, прежде чем отреагировать, требовал мнения всех членов комиссии, которое благоразумно не совпадало с мнением нашего военпреда. Весь период работы на Севере с Рыжковым я никак не мог понять его позицию, позицию заместителя руководителя институтской военной приемки, под наблюдением которой был создан «Скат». И если комплекс этой же приемкой допускался к испытаниям, то, как мне казалось, позиции разработчиков и военпредов должны были быть близкими, мы должны были быть в большей степени союзниками, а не противниками. Иначе, естественно, возникал вопрос, а где были военпреды раньше? Пройдя через ЛАО, Северодвинск и Лицу, именно такую картину, как я себе представлял, я наблюдал у других корабельных систем. Да и зачем далеко ходить, достаточно вспомнить позицию разработчиков и военпредов Пролетарского завода, разработчиков УПВ и наблюдающих за разработкой!
