Марк Дэпин - Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале
По совету Эша я стал придерживаться правила: никаких сложных углеводов после трех часов дня. В течение шести недель каждый вечер я ел жареное мясо и овощи и постоянно ходил голодным. Я пытался заполнить пустоту своего тела минеральной водой, но от этого лучше не становилось, тогда я переключился на пиво. Для того чтобы превратить куриные грудки с салатом в человеческую пищу, мне требовалась пара бутылочек пива, восемь бутылок превращали ужин в пиршество.
На протяжении всей диеты я почти постоянно пил, но через день ходил в «Католический спортивный зал» и каждое утро делал по несколько сотен приседаний, в результате чего через полтора месяца похудел на четыре килограмма. Я стал читать книги о здоровом питании и изводил всех знакомых разговорами о том, как неправильно они питаются. Я понял, что мне была нужна совсем не диета, а, скорее, определенный режим. Я любил формальные правила, которые нужно выполнять, чтобы добиться какой-либо формальной цели. Это было что-то вроде профессиональной спортивной подготовки.
Особенно меня потрясла Лиза, похудевшая за два месяца на десять килограммов, чтобы влезть в свое свадебное платье. Она использовала диету Аткинса (так же как и Дженнифер Анистон), вообще исключавшую из рациона сложные углеводы. Первые две недели вам разрешалось есть столько мяса, птицы, рыбы, масла и сыра, сколько в вас помещалось, плюс две кружки салата, стручкового перца и оливок. И все. Целью такого подхода было создание искусственного кетоза – как при голодании. Тело «думает», что ему не хватает энергетических веществ, и начинает сжигать собственные жировые запасы. По сути, человек, придерживающийся такой диеты, съедает сам себя. С сыром. На вводной стадии запрещен алкоголь и кофеин (и, возможно, танцы, песни и совместное загорание на солнце).
Первоначальная реакция была просто удивительной: я стал сходить с ума. Мои сотрудники назвали это «куриным бешенством» – состояние постоянного, необоснованного, жесткого разочарования, вызванного тем, что в течение всего дня ты не ешь ничего, кроме курицы. Я не мог ни на чем сконцентрироваться. Мне казалось, что все вокруг подделывают финансовые отчеты и планируют против меня заговор. Я испытал паранойю и беспокойство, которые переносит человек, желающий бросить курить. Я заказал билет на самолет, рассчитав, что уйду из дома еще до того, как приду туда, а потом взбесился, когда агент не смог доставить мне его вовремя. Элизабет подчас приходилось физически сдерживать меня, чтобы я не причинил увечий производственному редактору. Может быть, это происходило из-за алкогольной абстиненции, может быть, сложные углеводы помогали телу вырабатывать серотонин, может быть, куриное мясо всасывало в себя все гормоны. В конце концов все прошло, и на вторую неделю диеты по Аткинсу я почувствовал себя свежим и здоровым. Чтобы убедиться, что вы достигли желаемого кетоза, можно использовать специальные домашние тест-полоски на кетоновые тела, которые обычно применяются диабетиками. Ты просто писаешь на полоску и надеешься, что она станет фиолетовой.
– Какой псих пойдет на это? – смеясь, спросила у Лизы ее подруга.
Я. Я делал это каждое утро, и мне нравилось. Лучше строгого режима может быть только строгий режим с дополнительным техническим оснащением.
К третьему дню я перешел в состояние умеренного кетоза и постепенно поедал сам себя. Потом я похудел еще на четыре килограмма – это был сложный рубеж, но я преодолел его. В общей сложности за восемь недель я похудел на восемь килограммов и потерял пять сантиметров в талии.
Пока я сидел на своей диете, внештатный автор по имени Рич Пелли вызвался в течение трех месяцев не есть ничего, кроме пищи из «Макдоналдса». (Думаю, что при этом он существенно ограничил себя в потреблении полезных веществ.) Его кожа пожелтела, а глаза стали красными – прямо как логотип «Макдоналдса», – но он похудел на три с половиной килограмма.
Последней диету Аткинса попробовала Карли, которая во время своего двухмесячного отпуска поправлялась на полкилограмма каждую неделю. Она продержалась полтора дня. Обычно в нашем офисе люди на такой срок отказывались от алкоголя – также популярное веяние среди сотрудников. Очень часто можно было слышать приблизительно такой диалог:
– Как насчет дернуть пивка сегодня вечером?
– Нет, старик, я завязал. Минимум на месяц…
Месяц редко продолжался больше четырех дней. Иногда мне казалось, что мы стали измерять время собачьими мерками. Чудище планировал бросить пить на пятьдесят дней, но продержался только пять и проспорил Крису пять долларов. Я бросил пить на весь январь, но в результате мне пришлось использовать полномочия редактора и главного редактора в одном лице и объявить, что февраль в этом году наступает восьмого января.
Не было никаких сомнений, что этот мой поступок стал самым огульным, своенравным и сюрреалистическим превышением служебных полномочий в истории АПО. После установки внутренней локальной сети на нас посыпались новые распоряжения руководства – ни одно из них не сделало труд моих подчиненных легче и не способствовало улучшению журнала. Все приказы исходили от начальников, пытавшихся внедрять идиотские принципы работы, которые могли быть легко применены к их никчемным отделам, но в нормальной рабочей обстановке казались иррациональными, неподходящими или тупыми.
Отдел кадров гнул свою линию: они запретили в течение года после увольнения принимать на временную работу людей, ушедших из АПО. Это было сделано, чтобы помешать получению огромного выходного пособия с последующим возвращением в качестве внештатного советника – что логично в мире специалистов по кадрам, но звучит как нонсенс в мире журналистики. Они применили совершенно неуместную модель кадровой политики к процессу, в котором ничего не понимали. Нововведение больно ударило по дизайнерам и помощникам редактора, которые увольнялись из журнала в надежде стать рок-звездами или заправскими алкашами. Они лучше всего подходили для временной замены своих бывших коллег, которые уходили в отпуск, поскольку имели представление о функционировании издательства, особенностях работы нашего коллектива и АПО. Они всегда возвращались в поисках временной работенки после того, как «И-эм-ай» присылала им обратно отправленные демозаписи или паб прекращал наливать в кредит. Отдел кадров полагал, что лучше всего было бы брать на работу неподготовленных сотрудников, которые и слыхом не слыхивали, как работает наш журнал или любой другой журнал АПО.
Решение о временном сокращении штатов было принято в результате детального, усердного и бессмысленного обсуждения. Как у большинства других постановлений, продолжительность его жизни составила не больше двух недель, после чего от принятого решения отказались как от неактуального. Позднее я сам дважды становился внештатным консультантом – вопреки этим принципам.
