Александр Ермаков - Великие русские полководцы и флотоводцы. Истории о верности, о подвигах, о славе...
Родился будущий адмирал, как и большинство флотоводцев, вдали от моря, в деревне Медведково, что в двадцати верстах от Котласа, в июле 1902 года. Затерянная в лесах деревушка располагалась на берегах небольшой речки Ухтомки. Многие крестьянские ребятишки не умели даже плавать. Однако именно из этих мест выходили на далекий восток первооткрыватели сибирских рек, северных морей, Камчатки, Аляски и т. д. Стало уже традицией стремление крестьянских парней служить на флоте.
Ничего другого не желал для себя в будущем и Коля Кузнецов. Он успешно окончил три класса церковноприходской школы и буквально пристрастился к чтению. Возможно, что читал мальчик книги о море, о морских сражениях, знаменитых флотоводцах, но времени на чтение вскоре совсем не стало. В 1915 году умер отец, и семья осталась без кормильца.
Из Архангельска приехал дядя, брат отца, и забрал с собой 13-летнего Колю. Он обещал позаботиться об образовании племянника и устройстве его на приличную работу. Так юноша оставил родную деревню и отправился в далекий Архангельск. От Котласа плыли по Двине на колесном буксире «Федор». Пароходишко был старый, грязноватый, но Николаю, впервые оказавшемуся на настоящем судне, все было интересно. Это было первое «дальнее плавание» будущего флотоводца, ставшее одним из главных событий его юности.
Жилось у дяди Коле неплохо, но вот на учебу времени почти совсем не оставалось. Конечно, он вместе с двоюродным братом ходил в школу, но брат – ежедневно, а Коля – время от времени. Приходилось работать по дому, да и в качестве посыльного дядя использовал его весьма часто.
Николай принял первое самостоятельное решение: он поступил рассыльным в управление работ по улучшению Архангельского порта. Судьба все теснее и теснее связывала юношу с морем.
Кузнецову было 15 лет, когда совершилась Октябрьская революция. В управлении, как везде, служащие, матросы, подрядчики спорили до хрипоты. Споры эти продолжались и на митингах – одни были за большевиков, другие за эсеров, третьи вообще не признавали никакой власти. Юноша с большим интересом слушал спорщиков, но при этом он еще не пытался разобраться в сути дискуссий.
Вместе со сверстниками он жадно впитывал новые известия, стремился оказаться свидетелем необычных событий. Скоро до Архангельска дошли известия о том, что в Мурманске высадились англичане и американцы. Большевики начали вывозить оружие, боеприпасы, продовольствие и обмундирование в Котлас, в глубь страны.
Николай в эти дни был озабочен тем, как добраться до родной деревни – нужно было помочь своим по хозяйству. Прежде он ездил домой регулярно, но теперь все было гораздо сложнее. Все же в июне 1918 года Кузнецову удалось добраться до Медведкова, где он и застрял надолго. Мать была очень довольна: деревню война не затронула, а повзрослевший сын стал отменным помощником.
Видимо, Николай Кузнецов не стремился к тому, чтобы окончательно превратиться в сельского хозяина. Зимой 1919 года в Котласе неожиданно для близких он добровольно поступил в Северодвинскую флотилию. Молодой краснофлотец рвался в бой, но его определили в штаб перепечатывать на пишущей машинке приказы, списки и прочие бумаги.
День за днем, неделю за неделей строчил Кузнецов на своем «Ундервуде», освоил делопроизводство флотилии, но постоянно просил своих начальников о переводе в боевой экипаж. Николай добился своего, но, пока он освоился на канонерской лодке, бои на Севере закончились. Красная Армия вышвырнула из Архангельска интервентов и белогвардейцев. Северодвинскую военную флотилию за ненадобностью расформировали, и военмор Кузнецов вновь оказался на берегу.
Можно было вернуться домой, но Николай остался на службе. Шесть месяцев он провел в Соломбале, во флотском полуэкипаже. Целыми днями краснофлотцы занимались строевыми занятиями, лишь изредка отвлекаясь на караульную службу и хозяйственные работы. Именно тогда Николай Кузнецов и стал отменным строевиком, обрел внутреннюю собранность, дисциплинированность, подтянутость.
Позднее молодых военморов отправили на Балтику. Кораблей у Советской республики было еще маловато, и обучение продолжалось на берегу. В это время вспыхнул Кронштадтский мятеж. Войска штурмовали мятежную крепость, а Кузнецов и его товарищи всего-навсего ходили в караул к Адмиралтейству. После мятежа строгая комиссия проверяла личный состав флота, чтобы избавиться от чужеродных элементов. Николаю Кузнецову, к его удивлению, председатель комиссии посоветовал учиться на морского командира. Вскоре Кузнецов оказался в подготовительной школе военно-морского училища, а затем стал курсантом.
Занимался Кузнецов прилежно, добросовестно. Особенное внимание уделял он морской практике. Четыре кампании отплавал курсант на крейсере «Аврора», линкоре «Парижская коммуна» и других кораблях. Он побывал в Северном и Норвежском морях, в Атлантическом и Ледовитом океанах. Командир линкора внимательно присматривался к старшекурсникам, выбирал наиболее подходящих для службы на его корабле.
Кузнецова он выделил особо и прислал запрос, чтобы этого выпускника направили на «Парижскую коммуну». Многие сокурсники завидовали Николаю, служба на таком корабле считалась почетной. Однако Николай удивил всех. Как отличник он имел право выбрать флот, на котором желал служить. Никто не сомневался, что Кузнецов выберет Балтику, благо место на линкоре «Парижская коммуна» ему было обеспечено. Однако молодой моряк избрал Черноморский флот.
Черноморского флота в 1926 году практически не существовало: часть кораблей во время гражданской войны была затоплена своими моряками, остальные корабли угнали за границу белогвардейцы и интервенты. Из действующих кораблей было лишь два эсминца и крейсер «Коминтерн». Да еще достраивался заложенный до революции крейсер «Адмирал Нахимов», получивший теперь название «Червона Украина». Вот на этом-то корабле и пожелал служить Николай Герасимович Кузнецов.
Последовало назначение в Севастополь. Корабль достраивался на заводе, готовился к ходовым испытаниям. Команда жила на берегу, в казарме. Кузнецов был назначен командиром батареи и строевой роты. Каждое утро он отводил подчиненных на корабль (они помогали рабочим), а сам вместе с инженером проверял готовность машин, помещений, различных приспособлений. Со временем не нашлось ни одной выгородки, ни одного помещения, где бы не побывал молодой офицер.
Н. Г. Кузнецов становился опытным моряком. Как одного из наиболее подготовленных и перспективных командиров его направили на учебу в Военно-морскую академию. Учился Николай Герасимович с большим увлечением. Программа академии не казалась ему сложной. Вместе со своим другом В. А. Алафузовым он решил еще серьезно заняться и изучением иностранного языка. Друзья попросили начальника академии выделить им отдельного преподавателя. Изучение немецкого языка пошло столь быстро, что через год оба слушателя читали без словарей и разговаривали вполне свободно. Тогда Кузнецов и Алафузов решили овладеть и французским языком. К концу занятий в академии Николай Герасимович сдал экзамены на звание переводчика третьего разряда по немецкому и французскому языкам.
