Е. Готтендорф - Герман Геринг
В начале октября Геринг приказал прекратить все дневные налеты на Англию и вылетать на бомбежки только по ночам. Тем самым он признал свое поражение. После этого он явно утратил интерес к войне, в том числе и к той, что Гитлер затевал на Востоке. Война требовала все больше самолетов, но их не хватало. Выпуск «Ю-88» понизился, упало и производство истребителей. Чтобы возобновить дневные налеты на Англию (которые планировались на весну 1941 г.), требовалось собрать флот из 1000 бомбардировщиков дальнего действия. Это были усовершенствованные двухмоторные «Ме-110» и новый «Ме-210», запущенный в серию Удетом без летных испытаний. Подобная поспешность оказалась грубой ошибкой: самолеты так часто ломались, что их выпуск пришлось остановить. Геринг потребовал от Удета разобраться в причинах неудач и наладить работу, но Удет был не силен в технике и стал в тупик — такая задача была ему просто не по способностям. Только Мильх работал уверенно и спокойно: он руководил программой строительства бомбоубежищ. Геринг недоумевал: зачем расходовать средства на строительство, не лучше ли направить их на расширение авиазаводов, но Гитлер ответил: «Нет, до победы над Советским Союзом этого делать нельзя!»
Геринг стал задумываться о том, стоит ли воевать с Россией. Битва за Англию кое-чему его научила, он убедился, что блицкриг не всегда бывает успешным. Однажды, в августе 1940 г., он собрался с духом и три часа провел у Гитлера, убеждая его не ввязываться в войну на два фронта, но фюрер был неумолим. Ну что было делать: приходилось мириться с неизбежным и заботиться о выпуске самолетов, которых требовалось все больше. Приходилось также укреплять противовоздушную оборону Берлина, так как англичане усиливали свои налеты.
В октябре Геринг поехал в Париж и там, в промежутках между работой в штабе люфтваффе, ходил в Лувр, присматриваясь к картинам, и на аукционы. Ему досталась богатая добыча. В то время картины, конфискованные нацистами у евреев, начали продавать с торгов, «чтобы пополнить бюджет НСДАП, потратившей много денег на антиеврейскую пропаганду» (как объяснил фюрер). Для (?ринга настало золотое время: он забирал все, что ему нравилось, не считаясь с затратами, потому что платил «оккупационными франками», которых для него могли напечатать сколько угодно. Дело портило лишь появление конкурентов из среды нацистских вождей, понявших прибыльность «увлечения искусством». Самым опасным соперником оказался не кто иной, как фюрер, на которого работали лучшие эксперты Германии, скупая для него все самое ценное, чтобы пополнять (этим занимался, например, доктор Поссе, директор художественного музея в Дрездене) «фонд Гитлера» для будущего «Центра искусств» в Линце. Геринг хвастал, что ему нередко удавалось обойти своих умудренных опытом соперников с профессорскими степенями, выхватывая у них из-под носа какую-либо бесценную вещь, которую они не умели вовремя распознать.
В конце октября рейхсмаршал сказал Мильху, что он устал от трудов и намерен вскоре пойти в отпуск, недель эдак на восемь, и пусть он, Мильх, замещает его в это время на посту командующего люфтваффе. Но он забыл о фюрере, бдительно наблюдавшем за работой подчиненных и не прощавшем им неудач. 4 ноября 1940 г. на очередном совещании в рейхсканцелярии, посвященном обсуждению текущей ситуации, Геринг вдруг (впервые в своей жизни) услышал из уст фюрера резкую (публичную!) критику в свой адрес и в адрес люфтваффе. Гитлер был раздосадован тем, что неудача в небе над Англией получила широкую известность в мире и вызвала серьезные политические последствия: например, диктатор Испании, генерал Франко, собиравшийся присоединиться к союзу Германии и Италии, отложил свое решение, сказав, что «подумает». Гитлер даже обвинил Геринга в завышении количества сбитых самолетов противника, сказав, что располагает другими, более точными данными.
Это был «гром с ясного неба», жестокий удар для самолюбивого рейхсмаршала, да еще и нанесенный самим фюрером. Как тут не вспомнить поговорку о том, что у победы много родственников, а поражение всегда остается сиротой. Первая же военная неудача, первая встреча с достойным противником, сумевшим дать нацистам отпор, вызвала в их лагере противоречия и взаимные обвинения. По сути фюрер, ставивший перед собой грандиозные политические задачи, но не привыкший соизмерять их с имевшимися у него реальными средствами для их решения (обычная слабость дилетантов!), был не меньше (а скорее — больше), чем Геринг, виноват в проигрыше «Битвы за Англию». Но Гитлер, как истинный диктатор, не был склонен к самокритике и предпочитал искать виновников среди своих подчиненных.
На следующий день после совещания Геринг сел в свой специальный поезд «Азия» и отправился в Восточную Пруссию, охотиться в Роминтенской пустоши. Поспешный отъезд был похож на бегство, и он действительно являлся бегством, вызванным желанием укрыться от ударов судьбы и обрести внутренний мир. Но не было возможности укрыться от войны, как и от судьбы! Да, здесь, в тихих лесах Восточной Пруссии, не звучали сирены воздушной тревоги, но вскоре после приезда пришло известие о жестокой бомбардировке английского города Ковентри, который люфтваффе превратили в груду развалин, как когда-то Гернику. Это вызвало у Геринга настоящие слезы ярости: не то чтобы он так уж жалел погибших под бомбами, но новая жестокость по отношению к англичанам еще больше отдаляла Германию от их страны, и это шло вразрез со всеми планами Геринга, со всеми его надеждами на спокойную жизнь среди обретенных богатств и почета. Фюрер шел своим путем, прямо к мировому господству (или к мировой катастрофе?), топча и расшвыривая не только своих врагов, но и своих верных слуг. Как легендарный Мефистофель, он соврати! и увлек их за собой богатыми дарами, которые грозили обратиться в прах, оставив после себя на руках тех, кто их принял, только грязь и кровь — и ничего больше!
«Хорошо, что хоть английские самолеты не могут пока долететь сюда, — в Восточную Пруссию!» — с тоской подумал Геринг. Но ведь всему, как говорится, свой черед!
Когда министр иностранных дел СССР Молотов приехал в Берлин, на встречу с нацистским руководством, Геринг присутствовал на официальном обеде, но не выразил энтузиазма. Гитлер и Риббентроп сами вели переговоры с советским министром, не пригласив на них рейхсмаршала. Разумеется, оба уверяли Молотова в дружбе, но после его отъезда Гитлер окончательно решил, что весной 1941 г. начнет войну против России. После этого Геринг провел в Роминтене совещание с Мильхом и Гешоннеком насчет помощи итальянцам, которые ввязались в войну с Грецией, но начали терпеть поражения. Война расползалась по Европе; теперь ее пожар охватывал Балканы и грозил переброситься в Африку. Британские войска оккупировали остров Крит и высадились в Ливии.
