Виктор Урвачев - На защите московского неба. Боевой путь летчика-истребителя. 1941–1945
В Китае летчиков донимали также тяжелые климатические условия, жара и влажность. Командир 64-го иак докладывал о состоянии здоровья летчиков одной из дивизий: «16 % нуждаются в срочном направлении на госпитальное лечение, 22 % подлежат направлению в госпиталь или санатории, 40 % имеют признаки утомления и только 22 % признаны здоровыми <…>. Учитывая изложенное <…> после 3-х месячной боевой работы целесообразно предоставлять летному составу отдых в течение одного месяца».
Однако Урвачев сводил разговор о медицинских проблемах к шутке, дескать, наибольший ущерб физической форме наносился в столовой изысками и обилием китайской кухни, из-за чего у летчиков стремительно увеличивались вес и артериальное давление. Тем более что на всех аэродромах для летного состава помимо столовых были еще и бесплатные буфеты с холодными закусками, фруктами и прохладительными напитками. Кстати, в качестве «боевых ста граммов» в столовой летчики получали вино и коньяк практически в неограниченном количестве, но, по его словам, они этим не злоупотребляли.
Тем не менее Урвачев иной раз говорил о каких-то медицинских препаратах, которые давали пилотам для поддержания сил. Летчик Абакумов тоже пишет, что «летал с медицинской поддержкой: каждый день вводили глюкозу внутривенно и кололи стрихнин и мышьяк попеременно. Многим <…> товарищам давали тоже медицинскую поддержку. Вот ведь как нас вымотала эта реактивная авиация».
При отъезде из Китая подполковнику Урвачеву, как и всем «китайским народным добровольцам» из Советского Союза, вручили медаль Советско-Китайской дружбы с удостоверением, заполненным иероглифами, и листком с переводом: «Выдано Урвачеву Георгию Николаевичу за оказание братской помощи Советских специалистов в построении войск специальных родов Народно-Освободительной Армии Китая. Председатель Народно-революционного Военного комитета Народного Правительства Китайской Народной Республики. Мао Цзэдун. 12 апреля 1953 г.».
Как видно, не только в летных книжках, но и в наградных документах записи не очень вразумительные. Тем не менее эта медаль стала своеобразным отличительным знаком советских участников Корейской войны. В связи с этим вспоминается, как в середине 1980-х гг. автор этих записок в буфете Центрального дома литераторов обратил внимание на человека за соседним столом и спросил его, в качестве кого он воевал в Корее? Человек удивился:
– Откуда тебе известно, что я там был?
Автор указал на узкую красную ленточку с двумя желтыми полосами у него на груди. Он удивился еще больше:
– А откуда ты это знаешь?
– У моего отца такая, он воевал в Корее, Урвачев.
– Георгий Николаевич?! Жора?!
Лучший повод совместно выпить «боевые» сто граммов трудно было найти.
Результаты воздушной войны в Корее
После того как Урвачев, пробыв в Китае семь месяцев, вернулся в Советский Союз, летчики 64-го корпуса продолжали вести бои еще пять месяцев до окончания войны 27 июля 1953 г. По заключению историков, обстановка в воздухе в этот период оставалась напряженной, бои при няли локальный, затяжной характер и шли с переменным успехом.
Более тридцати лет спустя, когда настала эпоха гласности и пустозвонства, в средствах массовой информации появились сообщения, что, по американским данным, соотношение побед и поражений в воздушных боях в Корее было 20:1 в пользу летчиков США. Урвачев, узнав об этом, усмехнулся:
– Обо всей войне в Корее не знаю, но наша дивизия до моего отъезда сбила около тридцати американских самолетов и потеряла восемь своих.
– Известно, что количество побед всегда преувеличивают, иногда в разы.
– Это так, но только не в нашем случае. Были установлены немыслимо строгие требования к подтверждению сбитых самолетов, вплоть до представления их деталей с заводскими номерами для идентификации.
Кроме того, он знал о результатах воздушных боев своей дивизии, так как, по его словам, проверял пленки фотокинопулеметов (ФКП), которые летчики привозили из боя, и определял результативность их стрельбы. Кстати, с этим связан один его рассказ.
«Китайцы, которые стояли на одном с нами аэродроме, попросили помочь. Их летчики, вернувшись из боевого вылета, доложили о воздушном бое и сбитом самолете противника, но на пленках ФКП якобы ничего не было. Я в их штабе посмотрел пленку и подтвердил, что на ней действительно только серый фон и сетка прицела.
Вскоре китайцы опять обратились с такой же просьбой. На этот раз я поехал не в штаб, а на стоянку самолетов к китайским летчикам, которые вернулись из вылета. Показали мне летчика, который, как он утверждал, сбил американца. Чтобы разобраться, спросил его, с какого маневра он пошел в атаку, с какой дистанции и под каким ракурсом открыл огонь, как вышел из атаки?
Китаец отвечал толково, только о дистанции говорил как-то невразумительно: «Близко, тунжа, совсем близко. Моя стрелял, американ взорвался, его обломки попали мой самолет». На обшивке МиГа действительно были явно не пулевые отметины, и меня вдруг осенило. Я попросил лупу, через которую снова просмотрел кадры ФКП, и не поверил своим глазам, увидев… заклепки. То, что в кадре выглядело как серый фон, на самом деле было боротом самолета. То есть китаец стрелял в упор, потому что даже на близкой, по нашим меркам, дистанции атакуемый самолет целиком виден в прицеле.
Видимо, у китайца не хватало опыта, чтобы при ведении огня с большой дистанции брать упреждение и тем более работать с подвижной сеткой прицела. Но я, как летчик, не мог понять, как он смог так близко подойти к американцу, чтобы атаковать его без этих ухищрений с прицелом, вот уж действительно «китайская работа».
Тем не менее в боевой практике советских летчиков также известны случаи атаки «в упор». Старший лейтенант Федор Федотов из 518-го полка, сбив «Сейбр», вспоминал: «Когда же проявили при мне пленку ФКП, то долго искали цель. Дистанция была очень мала, самолет противника вышел размерами за кадры. <…> В конце концов разобрались».
Но для китайских летчиков, наверное, это был привычный тактический прием воздушного боя. Заместитель командира 18-го гвардейского полка Герой Советского Союза подполковник Александр Сморчков рассказывал: «К нам на аэродром как-то шлепнулся (приземлился. – В. У.) китаец, выскочил из кабины <…> кричит: «Пленка! Пленка!» <…> Разрядили его фотопулемет, пленку проявили, а там такая «крепостина» (B-29 «Суперфортрес», «Суперкрепость». – В. У.), хоть заклепки считай!»
При этом из истории Корейской войны известно, что к осени 1952 г. китайские летчики «уже не были «мальчиками для битья», как это было раньше, приобрели боевой опыт в сражениях с американскими летчиками, и с каждым месяцем американцам победы над летчиками ОВА (китайско-корейская Объединенная воздушная армия. – В. У.) давались нелегко. Только в ноябре летчики ОВА одержали 15 побед над летчиками ООН».
