Елена Прокофьева - Плевицкая. Между искусством и разведкой
Миллер нужен был на Лубянке живым.
И вывезен был именно живым.
И именно поэтому преступление Скоблиных выглядит особенно мерзким.
XIIIЭмиграция также обвиняла французское правительство в преступном попустительстве, и даже в том, что "полиция фактически парализовала расследование дела о похищении генерала Миллера, чтобы не испортить отношения с Советским Союзом".
Говорили, будто полицейский комиссар Шовино был уволен за рапорты, в которых он явно указывал на участие советских агентов в похищении генерала Миллера. Будто бы некий министерский начальник сказал комиссару Шовино: "Черт знает, какой рапорт вы мне написали! Так можно испортить наши отношения с советским полпредством. Министр вне себя от гнева".
Адвокат Рибе, нанятый РОВСом, требовал, чтобы в суд вызвали министра внутренних дел г-на Дормуа в качестве свидетеля!
— Я утверждаю, — говорил Рибе, — что 23 сентября 1937 года, когда газеты сообщили об исчезновении генерала Миллера, советский полпред Потемкин был приглашен к председателю совета министров. Глава правительства посоветовал Потемкину передать по радио на коротких волнах приказ "Марии Ульяновой" немедленно вернуться во Францию. Но некоторое время спустя министр внутренних дел Дормуа доложил главе правительства, что грузовик, на котором, как можно полагать, привезли Миллера, прибыл в Гавр слишком рано — в два часа дня, и, следовательно, этот след нельзя считать серьезным. Правительство отказалось поэтому от мысли вернуть советский пароход с помощью миноносца. И только к вечеру того дня выяснилось, что грузовик прибыл в Гавр не в два часа, а между гремя и четырьмя часами! Но тогда уже было поздно действовать. Почему это произошло? Из вполне достоверного источника мне известно: по выходе из кабинета главы правительства советский полпред Потемкин посетил своего друга Венсана Ориоля, министра юстиции. В результате этого визита Дормуа передал по телефону те сведения, о которых я говорил. Вот почему допрос господина Дормуа я считаю необходимым для выяснения дела! — победно заключил Рибе и язвительно добавил:
— В полиции работают люди сообразительные. Они понимают волю министра с полуслова. Иначе невозможно объяснить непростительные промахи, совершенные полицией при расследовании этого дела.
Начальник полиции г-н Монданель возмущенно опровергнул "домыслы" адвоката, напомнив, что совсем недавно в ходе расследования убийства Игнатия Рейсса была арестована секретарь советского торгпредства Лидия Грозовская, на самом деле являвшаяся агентом НКВД.
Но адвоката Рибе это не убедило.
Рибе вообще был зол, агрессивен и самоуверен. Он не скрывал своей ненависти к обвиняемой.
— С 1927 года супруги Скоблины стали советскими агентами, получая за предательство свои тридцать сребреников! Может, и больше. Плевицкая сознательно участвовала в шпионской деятельности Скоблина и даже руководила им. Вот, господа присяжные, моральный портрет этой женщины с глазами, временами полными слез, сознающей свою ужасную ответственность, но играющей комедию простодушной наивности и старающейся отвечать с непонимающим видом на все неприятные вопросы: "Я ничего не знаю, я ничего не понимаю!" — передразнил он Надежду Васильевну, а потом обратился к ней театрально и громко:
— Плевицкая! Сегодня уже нужно платить! Еще есть время сказать правду. Что вы сделали с генералом Миллером? Не видите ли вы его, как и генерала Кутепова, живым в ваших снах? Говорите!
Плевицкая молчала.
А что она могла сказать? Что адвокат Рибе ошибается? Что они работают на НКВД не десять лет, а чуть больше года? Что к похищению Кутепова никакого отношения они не имеют?
— Как тягостно это молчание! — величественно произнес адвокат и обратился к присяжным: — Так будем же уважать страдания русских эмигрантов, восхищаться их верой, их идеалами! И все это предала эта женщина! Над всем этим она надсмеялась! И если даже мы должны сдерживать наш гнев, то все равно мы можем выразить ей все наше презрение, ибо это предательство, платное предательство. Соучастница преступления, предавшая дружбу, в момент похищения и, возможно, убийства она занималась подбором новых нарядов для себя. Судите ее, господа присяжные, без ненависти, конечно, но и без пощады. Да совершится французское правосудие!
Другой адвокат, Стрельников, нанятый семьей Миллер, тоже попросил позволения обратиться к присяжным:
— Я хочу напомнить вам, что русская эмиграция во Франции представляет собой остатки союзной армии, нашедшие убежище на союзной территории. Я хотел бы, чтобы, когда вы останетесь в совещательной комнате, чтобы вынести ваш вердикт, вы не забыли, что вы должны дать понять вашим вердиктом исполнителям и вдохновителям этого преступления, что оно не останется безнаказанным, так как справедливость и равенство всегда существовали во Франции, и что подобные преступления не могут совершаться безнаказанно.
XIV14 декабря наступил последний день процесса.
Почти четыре часа слушали последнюю речь М.М. Филоненко, снова пытавшегося доказать непричастность Плевицкой к похищению и снова ставившего под сомнение все улики, включая записку Миллера. На этот раз Филоненко совершил дерзкую — хотя и несколько запоздалую — попытку "переориентировать" обвинение и буквально напал на сидящего в зале Кусонского:
— Его показания противоречивы. Он лгал, это очевидно! А почему? Кусонский устранил Скоблина, а его жену посадил на скамью подсудимых! В воскресенье я посетил Плевицкую в тюрьме. Монахиня, от души полюбившая эту женщину, сказала, что все монахини и заключенные будут сегодня молиться об ее оправдании!
Плевицкая тихо плакала все время, пока он говорил, а когда председатель суда г-н Дельгорг предоставил ей последнее слово, она встала, тяжело опираясь на барьер, и, все еще задыхаясь от слез, сказала:
— Да, я сирота! Нет у меня свидетелей. Только Бог, Он знает. Я никогда в жизни моей не делала никому зла. Кроме любви к мужу, нет у меня ничего. Пусть меня за это судят.
В 14 часов 15 минут г-н Дельгорг поставил перед присяжными семь вопросов:
Был ли 22 сентября 1937 года на французской территории похищен и лишен свободы человек?
— Длилось ли лишение свободы больше одного месяца?
— Была ли госпожа Плевицкая сообщницей в этом преступлении?
— Было ли совершено 22 сентября 1937 года на французской территории насилие над генералом Миллером?
— Если было, то с обдуманным ли заранее намерением?
— Если было, то не с завлечением ли в западню?
— Была ли Плевицкая сообщницей преступников?
