Салвадор Дали - Дневник одного гения
7. Но самый драгоценный дар, которым наградила ее природа, тот, о коем я собираюсь сейчас повести речь: похоже, этот факт заметил еще Платон в своей книге о бессмертии души. Если на мертвую муху бросить щепотку пепла, она тотчас же воскресает, получает второе рождение и начинает вторую жизнь. Так что мир может нисколько не сомневаться в том, что душа у мух бессмертна и если на мгновения и удаляется от тела, то тут же возвращается назад, узнает свое бывшее пристанищу, возвращает его к жизни и уносит снова в полет. Она, наконец, подтверждает правдоподобие басни Гермоциуса де Клазомэна, который говорил, что временами душа покидает его и путешествует в одиночестве, а потом возвращается, снова входит в тело и возрождает Гермоциуса к жизни.
8. Вместе с тем муха ленива; она собирает плоды труда других и повсюду находит обильный стол. Это ведь для нее разводят коз; для нее ничуть не меньше, чем для человека, старательно трудятся пчелы; для нее кухарки приправляют блюда, которые они вкушают прежде королей, спокойно прогуливаясь по их столам, живя как они и разделяя все их удовольствия.
9. Она не ищет уютного места, чтобы свить гнездо и вывести потомство, но, подобно скифам, вечно в странствии, вечно в полете, находит себе ночлег и пристанище везде, где бы ни застала ее ночь.
Она, как я уже сказал, ничего не делает во мраке: ей не пристало скрывать от взглядов свои поступки и не присуще стремление заниматься под покровом темноты тем, за что ей пришлось бы краснеть при дневном свете.
10. Древнее сказание гласит, что муха некогда была женщиной, наделенной восхитительной красотой, но слегка болтливой, хоть и незаурядной музыкантшей и любительницей пения. Влюбившись в Эндимиона, она оказывается соперницей Луны. Поскольку самым любимым ее развлечением стало будить этого большого любителя поспать, без конца напевая ему на ухо всякие мелодии и рассказывая бесконечные истории, то Эндимион в конце концов сильно рассердился, и Луна, раздраженная такой назойливостью, превратила женщину в муху. Вот откуда ее привычка не давать никому спать, воспоминания —же об Эндимионе объясняют тот факт, что она неизменно отдает предпочтение красивым юношам, наделенным нежной кожей. Так что ее укусы, ее страсть к вкусу крови отнюдь не свидетельствуют о какой-то ее жестокости — это знак любви, знак склонности к филантропии: просто она как может наслаждается и пожинает цветы любви.
11. Была в древности некая женщина, носившая имя Муха; отличалась она тем, что превосходно слагала стихи, столь же прекрасные, сколь и мудрые. Другая Муха была одною из самых прославленных куртизанок Афин. Это про нее остроумно заметил поэт:
«Мука прокусила его вплоть до самого сердца».
Так что комедийная муза отнюдь не гнушалась использовать это имя и даже воспроизводить его на сцене; отцы наши, не терзаясь ни малейшими сомнениями, даже называли так своих дочерей. Однако с самыми лестными похвалами мухе выступила достопочтенная трагедия, которая заявила:
"Как! Если храбрая муха, не убоясь пораженья,
На смертных обрушиться рада, дабы упиться их кровью,
И чтобы солдат убоялся блеска холодного стали)"
Я бы мог еще много порассказать о мухе — дочери Пифагора, но боюсь, эта история всем слишком хорошо известна.
12. Существует особая разновидность крупных мух, которых обыкновенно называют военными мухами или же просто псами: они издают весьма громкое жужжанье; летают довольно быстро наслаждаются долгою жизнью и зиму проводят без пищи прячась в обшивке стен. Что в них особенно поразительно, так это способность поочередно выполнять мужские и женские функции, покрывать других после того, как покрыли их самих, и сочетать в себе, подобно сыну Гермеса и Афродиты, двойной пол и двойную красоту. Я бы еще многое мог добавить к этой похвале, но предпочитаю остановиться из опасения, как бы еще, чего доброго, не заподозрили, будто я, как говорится в известной поговорке, хочу сделать из мухи слона.
Приложение 3
Дали еще в 1935 году посвятил Пикассо поэму, где собрал воедино все мысли и предчувствия о гениальных опытах того, кого считает своим вторым отцом.
Феномен биологический
и династический
который составляет кубизм
Пикассо
был
первым великим имажинативным каннибализмом
превзошедшим экспериментальные амбиции
современной математической
физики.
*
Жизнь Пикассо
заложит еще не понятую
полемическую основу
в соответствии с которой
физическая психология
снова пробьет
брешь из живой плоти
и кромешной тьмы
в философию.
Ибо по причине
идей материалистических
анархических
и систематических
Пикассо
мы сможем познать физически
экспериментально
и не обращаясь
ко всяким «проблематическим» психологическим новшествам
с кантианским привкусом
«гештальтизма»
всю нищету удобных
и ограниченных в пространстве
объектов сознания
со всеми их трусливыми атомами
ощущений бесконечных
и дипломатических.
Ибо гиперматериалистические взгляды
Пикассо
доказывают
что каннибализм племени
пожирает
«вид интеллектуальный»
что местное вино
уже омочило
семейную ширинку
феноменологической математики
будущего
что существуют экстрапсихологические
«четкие образы»
промежуточные
между
имажинативным салом
монетарными идеализмами
между
арифметикой бесконечности
и математикой кровожадности
между «структурной» сущностью
«навязчивой подоплеки»
и поведением живых существ
контактирующих с этой «навязчивой подоплекой»
ибо эта самая подоплека
остается
совершенно внешней
по отношению
к пониманию
гештальт-теории
ибо
эта теория четкого
образа и структуры
не обладает
физическими средствами
позволяющими
анализировать
или хотя бы
регистрировать
человеческое поведение
перед лицом
структур
и образов
которые бы
объективно
являлись
физически безумными
ведь в наши дни
насколько я знаю
не существует физики
психопатологии
физики паранойи
которую можно было бы считать
всего лишь
экспериментальной основой
будущей
философии «параноидно-критической» деятельности
которую я однажды
попробую полемически рассмотреть
если у меня будет время
и настроение.
Приложение 4
ДАЛИАНСКАЯ МИСТИКА ПЕРЕД ЛИЦОМ ИСТОРИИ РЕЛИГИЙ
После первой мировой войны, словно сметающий все на своем пути бурный прилив, внезапно нахлынуло сюрреалистическое движение. Бок о бок с возрождением воображения (и по необходимости связанная с ним, дабы дать ему возможность реализовать себя) развивалась и разрушительная сила, которая с ожесточением обрушивалась на все формы узаконенной власти, отрицая все и всяческие социальные ценности: армия, правительство, религия, музейное классическое искусство были избраны мишенями бесконечных нападок, подвергались непристойным, попросту скатологическим оскорблениям, а порой выставлялись на всеобщий позор и осмеяние (усы у Венеры Мило).
