Сборник статей - Личности в истории. Россия
Из письма Нащокину: «Жизнь моя в Петербурге ни то, ни се. Заботы о жизни мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете, жена моя в большой моде – все это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения». Нелегко быть первым профессиональным литератором, зарабатывающим своим трудом на хлеб насущный!
1834 год стал для Пушкина переломным. Его произвели в камер-юнкеры – не очень почетно и смешно для его лет, тем более что придворная служба и расходов требовала, и, что еще хуже, обязательного и постоянного участия в светской жизни. Жене благодать – блистай да и только, а ему бы в деревню, и писать, писать, писать…
Взбесило Пушкина и то, что Николай прочел его письмо жене. Он не сразу понял, что за ним установлен постоянный тайный надзор. Все-таки он очень наивен в некоторых вещах, слишком доверяется людям, их слову. Сказал Бенкендорф, что надзора никакого нет, он и поверил… А ведь с самого приезда из ссылки он всегда, каждый день был под наблюдением, вскрывались его письма, он должен был отпрашиваться, чтобы куда-то поехать, а иначе его, признанного главу русской литературы, отчитывали, как мальчишку. Но царь, дворянин, читающий чужое интимное письмо, вмешивающийся в супружескую жизнь!..
Пушкин подал в отставку. Царь ее принял в оскорбительных для поэта выражениях. Но Жуковский обвинил Пушкина в неблагодарности, и тот взял прошение об отставке обратно.
Да еще и отец вконец разорился, и Пушкин принял на себя большие, но бесплодные хлопоты о множестве родственников.
Друзья, сами не слишком трудолюбивые, часто корили его за праздность. А он, как бы поздно ни вернулся накануне с бала, утро проводил за работой. Для него это было такой же ежедневной потребностью, как гимнастика, которой он всю жизнь занимался. Разрешение посещать архивы Пушкин использовал добросовестно – почти каждый день бывал он то в библиотеке Эрмитажа, то в архивах министерств, накопил несколько тетрадей выписок, главным образом по истории Петра Великого… И эту черную, архивную работу Пушкин выполнял со своим всегдашним писательским тщанием.
В мае 1835 года он наконец сумел вырваться в Михайловское и через две недели после возвращения написал письмо Бенкендорфу, в котором просил у царя разрешения поселиться в деревне на несколько лет.
Но, по горькому выражению Пушкина, «плюнуть на Петербург да удрать в деревню» не удалось. Пушкину предложили лишь отпуск на четыре месяца, и он воспользовался этим.
И вот он здесь, а ему не пишется… Впрочем, кажется, сегодня он наконец-то снова «почуял рифмы»…
Облака все так же бежали над Савкиной горкой по высокому-высокому небу. Пушкин вдруг расхохотался, вспугнув уток на Сороти, – он-то знал, что такое свобода! «Ты царь, живи один!» «И Бога глас ко мне воззвал…» Он знал, что все еще только начинается. Впереди – целая вечность…
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
1836
(ИЗ ПИНДЕМОНТИ)
Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги,
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Всё это, видите ль, слова, слова, слова.
Иные, лучшие мне дороги права;
Иная, лучшая потребна мне свобода:
Зависеть от властей, зависеть от народа —
Не всё ли нам равно? Бог с ними. Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
– Вот счастье! вот права…
Литература
Битов А. Моление о чаше. Последний Пушкин. М., 2007.
Лотман Ю. Пушкин. СПб., 2009.
Непомнящий В. Пушкин. Избранные работы 1960-х – 1990-х гг. М., 2001.
Тыркова-Вильямс А. Жизнь Пушкина. М., 2004.
Дмитрий Веневитинов
Дмитрий Зубов
В четырнадцать лет он переводил Вергилия и Горация. В шестнадцать написал первое из дошедших до нас стихотворений. В семнадцать увлекался живописью и сочинял музыку. В восемнадцать, после года занятий, успешно сдал выпускные экзамены в Московском университете и вместе с друзьями основал философское общество. В двадцать впервые выступил в печати как литературный критик и был отмечен Пушкиным. В двадцать один трагически ушел из жизни…
«В нем ум и сердце согласились…» Сердце
«Душа разрывается. Я плачу как ребенок», – писал Владимир Одоевский, выражая общее настроение. О юном поэте скорбели все – какая-то особенная несправедливость есть в ранней смерти. А друзья, знавшие обстоятельства его жизни, поговаривали, что умер он от несчастной любви…
С Зинаидой Волконской Дмитрия в 1825 году познакомил все тот же Одоевский. Московский дом княгини был хорошо знаком всем ценителям прекрасного. В своеобразную академию искусства превратила его очаровательная хозяйка. Умна, талантлива, красива, проста в обхождении, тонкая и внимательная собеседница – она заставила трепетать не одно влюбленное сердце. «Царицей муз и красоты» называл ее Пушкин.
П. Ф. Соколов. Портрет Д. В. Веневитинова. 1827 г. Государственный музей А. С. Пушкина, Москва
Встреча с Волконской перевернула жизнь Веневитинова – он влюбился со всей страстью двадцатилетнего поэта. Увы, безнадежно: Зинаида была старше его на 16 лет, и к тому же давно замужем, за братом будущего декабриста. И хотя муж был человеком для нее бесконечно далеким, но… кроме чувств есть еще и мнение света.
Романтические прогулки по Симонову монастырю, задушевные разговоры – поэту дарован был всего лишь миг счастья… Пришел час, и Зинаида попросила о разрыве отношений, в знак вечной дружбы подарив Дмитрию кольцо. Простой металлический перстень, извлеченный на свет из пепла при раскопках Геркуланума… Друзья говорили, что Веневитинов никогда не расставался с подарком княгини и обещал надеть его или идя под венец, или стоя на пороге смерти. Кольцо стало для него талисманом, памятью о непреходящей любви:
