Робин Брюс Локкарт - Сидней Рейли: шпион-легенда XX века
От Е. пришел ответ: «Никаких известий не имею».
Забуду ли я когда-нибудь тревогу, которую я испытывала в те дни. В чужом незнакомом городе я была совершенно одна. Что случилось с Сиднеем? Неужели он позволил завлечь себя на русскую территорию?
Я все помнила его слова: «Что бы со мной ни случилось, не езди в Россию». Я помнила, что об этом говорил и генерал К., как призывал он Сиднея к осторожности. Что же могло случиться? Что с ним? Как его найти?
Прошло несколько дней и я получила письмо от Е.:
«После того, как я отправил Вам первое письмо, я получил открытку, датированную 27 сентября и сообщавшую, что все обстоит благополучно. Конечно, за два дня до 29-го он оправиться от операции не мог и, стало быть, причин для беспокойства пока нет».
На следующий день опять письмо от Е. с сообщением, что по последним сведениям действительно было решено провести операцию, другими словами, Сидней действительно поехал в Россию.
Я сейчас же вернулась в Париж. В отеле «Терминус» у вокзала Сен-Лазар я получила те же комнаты, в которых мы прежде жили с Сиднеем, но теперь я была одна. Явился генерал К. Но новостей у него не было.
Из Гельсингфорса пришло письмо от Е.:
«…Так как толком от друзей не мог ничего узнать, то сам приехал сюда, чтобы выяснить все на месте».
18 октября Е. писал мне из Стокгольма:
«Возвращаюсь в Париж через Лондон и буду у Вас в четверг, самое позднее – в пятницу».
Но с Е. мне не удалось увидеться в Париже. 23 октября я получила от него письмо из Лондона, в котором он сообщал:
«Сведений мне не удалось получить. Единственный человек, который меня осведомлял, покинул Гельсингфорс и едет в Париж, где увидится с Вами. Боюсь, до меня эти сведения вообще не дойдут, так как дела удерживают меня за границей и не позволяют приехать в Париж…»
Наконец этот человек (Бунаков) приехал в Париж. Говорил он только по-русски, и я его не понимала, но он привез мне датированное 25 сентября письмо Сиднея:
«Моя любимая, родная. Мне совершенно необходимо съездить на три дня в Петроград и Москву. Уезжаю сегодня и вернусь обратно во вторник утром. Ты понимаешь, конечно, что я не решился бы на такое путешествие, если бы не считал его абсолютно необходимым и если бы не был уверен, что не подвергаюсь почти никакому риску. Если же, паче чаяния, меня арестуют в России по какому-нибудь пустяковому обвинению, то мои новые друзья достаточно могущественны, чтобы быстро вызволить меня из тюрьмы. Опознать меня в моей новой личине большевики не смогут. Одним словом, если во время путешествия произойдут какие-нибудь неприятности, то возвращение мое в Европу задержится на очень короткий срок. Недели две, не больше.
Родная моя, я поступаю так, как велит мне долг, и не сомневаюсь, что ты вполне одобрила бы мое решение, если бы была со мной. В мыслях ты вечно со мной, и твоя любовь охранит меня. Храни тебя Господь…»
Это все. Последние строчки, написанные его рукой. Все, что осталось у меня вместо мужа. Я читала, и слезы падали на бумагу. Осеннее солнце, спускаясь к горизонту, красными лучами освещало комнату. А где-то далеко мой муж боролся с неизвестной судьбой в руках неумолимых врагов. ЧК удалось в конце концов завлечь Сиднея в Россию.
Часть третья
Глава 1
«Погиб, погиб, погиб» – твердил поезд. Я мчалась в Лондон на свидание с Бунаковым. Сейчас же по приезде я увиделась с ним. Е. служил нам переводчиком. Но Бунаков ничего не мог сообщить. Он был мелким и безответственным исполнителем чужой воли. Непосредственным его руководителем была Мария Шульц. Кто она такая, он тоже не знал. Единственное, что он сказал, это то, что Мария Шульц состоит в могущественной антибольшевистской организации, главная контора которой находится в Москве.
– Могу я увидеться с Марией Шульц? Бунаков пожал плечами:
– Мария Шульц в Гельсингфорсе.
Мы расстались, условившись, что с одним из ближайших пароходов я поеду в Гельсингфорс.
На пристани финляндской столицы меня ждали три человека. Один из них был Бунаков. Другой – его родной брат, а третий – невзрачного вида молодой мужчина – Шульц.
Мы сели в автомобиль и поехали по улицам белым от снега. Бунаков снял для меня комнату в пансионе, так как, по его словам, в лучшем отеле Гельсингфорса полно большевиков. Этот город превратился в настоящее гнездо советских и антисоветских интриг. А мне было важно, чтобы о моем приезде в Гельсингфорс никто не знал.
Григорий Шульц сообщил мне на ломаном немецком языке, что его жена зайдет ко мне в час дня, и оставил меня одну; я чувствовала себя невыразимо несчастной. Последние силы покинули меня. Впервые в жизни я чувствовала себя совершенно разбитой.
Ровно в назначенное время в дверь раздался стук. Вошла стройная женщина с приятным строгим и честным лицом, вполне отвечавшая описанию Сиднея: «школьная учительница». При первом взгляде на нее я почувствовала, что ей можно доверять. Она сразу мне понравилась и завоевала мое сердце. Поняв по моему лицу, как я несчастна и одинока, она с волнением обняла меня, поцеловала и сказала, что считает себя ответственной за исчезновение моего мужа, а потому не успокоится и не сложит рук, пока не спасет его, если он жив, или не отомстит за него, если он убит. Потом Мария рассказала следующее:
– Когда ваш муж приехал сюда, я подробно объяснила ему положение и состояние нашей организации. В наших рядах находятся крупные большевики в Москве, готовые помочь перемене режима, если им будет обещана личная безопасность. Но нам необходима помощь извне, и для этого нам нужен совет вашего мужа. Я нахожусь в тесной связи с руководителями организации в Москве. Я нарочно приехала сюда из Москвы, чтобы увидеться с капитаном Рейли и обсудить с ним вопрос о помощи извне.
Капитан Рейли отнесся к этому вопросу скептически. Он говорил, что на иностранную помощь можно рассчитывать только в том случае, если будет доказано, что московская организация – не миф. Если же мы достаточно сильны внутри России, то можем, по его мнению, сами, без посторонней помощи произвести переворот. Во всяком случае, для получения иностранной поддержки надо представить серьезные доказательства мощи организации.
Я уверяла его, что наша организация в России очень сильна и что в ней числятся большевики, занимающие крупные посты в советском аппарате. Для большей убедительности я послала в Москву с верным человеком записку, чтобы сюда приехал кто-нибудь из руководителей организации.
Свидание было назначено в Выборге, так как этот город ближе к советской границе. Наш человек не мог рисковать. Его появление в Гельсингфорсе вызвало бы подозрения, так как здешние большевистские агенты непременно опознали бы его и донесли в Москву. А вблизи Выборга живет русский беженец, принадлежащий к нашей организации, и в его доме было очень удобно устроить встречу.
