Всеволод Гаккель - Аквариум как способ ухода за теннисным кортом
С клубом была абсолютно симметричная схема. Саше Кострикину предложили место в Мэрии, где он стал начальником какого-то отдела, и он постепенно загасил фитилек, ещё теплившийся в тот момент, когда мы появились, и всю работу центра свел на нет. Постепенно разбежались все службы, а потом и все творческие коллективы, которые там находились. Под него рыли какие-то внешние враги, которые пытались завладеть этим помещением. А также владельцы кафе, которые были его субарендаторами, вдруг тоже стали копать. А потом и вовсе перешли в наступление, предлагая Кострикину убираться самому, поскольку рано или поздно они завладеют всем помещением. Всё усугублялось тем, что Кострикину не продлили договор аренды. И это была реальная опасность. Перейдя в наступление, кафешники захватили одну большую комнату на первом этаже, прямо напротив репетиционной точки, что было вероятно им очень неудобно, поскольку на точке все время кто-нибудь репетировал и очень громко, так что в этой комнате невозможно было разговаривать. Они же поставили кожаные диваны и стали собираться там на тайные собрания. Если они сами не были бандитами, то по крайней мере каким-то образом были сопряжены с властными структурами. Всё у них было на понтах, которые они и нам начали демонстрировать. Изначально им не нравилось то, что мы делаем, но в то же время они видели, что в принципе в музыкальном клубе есть рациональное зерно. Они стали вести с нами разговоры, предлагая покровительство и «крышу». Они видели, что хоть мы и делаем с их точки зрения неправильное дело, однако оно работает. Вот если бы сменить музыкальную ориентацию и аудиторию, то туда могли бы ходить «приличные» люди, и все было бы хорошо. Мы естественно не шли ни на какие уступки, и разговоры закончились тем, что они всё-таки решили сами продавать пиво наверху и платить нам фиксированную сумму денег. Нас это устраивало, поскольку было ясно, что рано или поздно с нелегальной торговлей нас накроют. Хотя, когда мы торговали сами, то Витя делал это весело и непринужденно, и ему всегда помогали девушки. Всему персоналу вменялось в обязанность подбирать пустые бутылки, которые всюду валялись под ногами. Правда зачастую мне приходилось делать это самому. Кафешники же посадили своего человека, который просто отпугивал наших посетителей. Но это продолжалось недолго, они прекратили продажу пива, вероятно не получая достаточного барыша, и мы постепенно вернулись к прежней схеме и к прежнему обороту. Конфликтная ситуация усугубилась тем, что в фойе второго этажа случился пожар. Загорелось барахло, старый театральный реквизит и разломанная мебель, которое мы уже год перекладывали с места на место. Когда я туда приехал, я не поверил своим глазам. Это было очень похоже на конец. Всё было черно от копоти и залито водой. Привести это в порядок не виделось возможным. Однако делать было нечего, и пришлось все разгребать. По счастью, проводка не пострадала, а зал и вовсе оказался в порядке. По городу пронесся слух о кончине «TaMtAm»'а, но с ликвидацией последствий пожара нам удалось справиться гораздо быстрее, и через неделю мы уже объявили следующий концерт. Потолки были абсолютно черными, а стены были грязно серого цвета в затеках, но Лена покрасила батареи в красный цвет, положив начало будущему фантастическому интерьеру, и все показалось не таким уж страшным. Саша настаивал на ремонте, и я с ним был согласен, однако черный потолок хотелось оставить. Но денег всё равно не было, и на ремонт мы так и не разогнались. Мы отчистили и покрасили окна, и Лёша Михеев по собственной инициативе стал покрывать стены причудливыми фресками. Это было абсолютно то, что давно было необходимо. Меня нисколько не смущало, что до пожара клуб не имел никакого интерьера. Большинство людей, приходящих туда, ни на что не обращало внимания, там было, как в «Сайгоне». Я вообще не люблю места с современными интерьерами, все это в общем-то вариации на тему «Макдональдса». И вдруг, с появлением этих фресок, это место стало насыщаться и оживать. У людей, которые туда попадали в первый раз, просто сносило башню.
В особенности это было интересно по контрасту с первым этажом. Кафешники затеяли ремонт и начали с того, что выложили мрамором вестибюль и отделали стены деревом. Они поставили нам условие, что мы будем отвечать головой за каждую надпись, которая появится на стенках. Это был достаточно опрометчивый ход с их стороны, поскольку они ещё не были нашими хозяевами, и мы ничего не были им должны, но они каждый раз говорили с позиции силы. В нашей команде появилось много новых ребят, которые выполняли все виды работ, а некоторых мы просто обеспечивали работой, изобретая для них какое-нибудь занятие, чтобы давать возможность немного заработать денег. Так для обеспечения порядка в вестибюле был специально нанят Альберт Мовсюков. Он поставил кресло на стол и сидел с нём в течение всего концерта. Даже завсегдатаи, привыкшие к странностям этого места, шарахались, когда под потолком замечали человека с бородой в синем пиджаке, который неподвижно сидел три часа к ряду. На такое мог быть способен только этот человек, это было его призванием. Но все же, в какой-то момент появились какие-то каракули, и кафешники грозили тем, что мы будем все переделывать. Они бесились от собственной злобы и вдруг в один прекрасный момент так взбесились, что забрали все свое имущество и ущипали.
Мы долго не могли поверить в то, что это кончилось. Но Кострикин говорил, что скоро появятся новые хозяева кафе. Через некоторое время действительно появились какие-то люди. Во главе у них стоял благообразный человек в бороде и с военной выправкой. Он был беглым валторнистом из филармонического оркестра и производил самое благоприятное впечатление. Они несколько дней пили с Сашей Кострикиным, а потом он как-то пришёл, взял нашу тележку, погрузил на неё Кострикинский кассовый аппарат и был таков. После него так больше никто и не появился, и постепенно мы завладели всем пространством кафе. Собственно кафе нам было не нужно, хотя мы думали о том, чтобы запустить его своим силами, но ограничились тем, что стали пользоваться кухней. Так, чисто механически, мы вывели ещё одну формулу, которая заключалась в том, что перед работой людей надо покормить. Мы покупали овощи, и девушки стали готовить салаты, упражняясь в кулинарном мастерстве. В пять часов вечера все слетались на работу, усаживались за длинный стол, обильно ели и разбредались готовиться к концерту. Поскольку концерты кончались поздно, мы успевали только подмести все помещение, а мыть приходилось на следующий день перед концертом. В это же время аппаратчики налаживали аппарат и начинали саундчек. Также в течение всего вечера всегда можно было спуститься вниз и выпить чашечку чаю. А после концерта чаепитие было непременным. Всегда оставались какие-то гости, и за стол усаживалось не меньше человек двадцати пяти. Еду вечером готовили очень редко, обычно девушки делали несколько подносов с бутербродами, и всегда были корзинки с пряниками или печеньем. К нам все время приезжали иногородние и заморские группы. Но мы не могли покрывать дорожные расходы, а помогали им с ночлегом и кормили в клубе. Частым гостем был Сашка Липницкий, который в это время стал менеджером женской группы «Атас». Группа постепенно трансформировалась в полноценную мужскую группу, в которой осталась лишь одна девушка Лёля, автор всех песен. Один раз в составе этой группы приехали Лёша Бортничук и Андрей Надольский, барабанщик нового состава «Звуков Му», который правда напился и не нашёл дорогу в клуб. Лёша же забыл в какой группе играет, и концерт этой группы превратил в свое сольное выступление. К сожалению, и «Звуки Му», самая чтимая мною группа, не избежала перестановок в составе, и время от времени Петя с братом всплывают под этим именем. Мне всегда интересно, что делает Петя, будь то его концерт, кино или спектакль, но в моей памяти навсегда сохранится та группа «Звуки Му», которую я видел и слышал в первые годы.
