Александр Пузиков - Золя
К работе над романом Золя приступил 7 декабря 1892 года и закончил его ровно через пять месяцев. Но прежде чем продолжить рассказ о «Докторе Паскале», необходимо вернуться к 1888 году. Лето и осень того года семейство Золя провело в Руайане. У Золя было отличное настроение. 14 июля его наградили орденом, 20 августа была написана последняя страница «Мечты», «бессмертные» вновь обсуждали вопрос о принятии его в академию. С мая в доме писателя появилось новое лицо — двадцатилетняя экономка Жанна Розеро, девушка с трудной, но весьма заурядной судьбой. Она родилась 14 апреля 1867 года в бургундской деревне, в семье мельника, и была его второй дочерью. Филибер Розеро в 1870 году овдовел и вновь женился. Семья разрослась. Жизнь Жанны стала нелегкой. В семейном предании сохранилось воспоминание о том, как Жанна и ее сестра нередко убегали из дому к дедушке и бабушке. Не удивительно, что Жанна, как и тысячи других несчастных девушек, в конце концов покинула деревню и отправилась искать счастья в Париже. Так она оказалась в семье Золя. Жанна была скромна и красива. Высокая, стройная, с копной черных волос, с большими ясными запоминающимися глазами, она привлекала внимание молодых мужчин. Ее заметили и друзья Золя — Алексис, Сеар, Шарпантье. По-особому заметил ее и Золя. О том, как завязался этот роман, мы почти ничего не знаем. Золя, пока это было возможно, скрывал свои отношения с Жанной и не заглядывал в завтрашний день. Ничего не подозревавшая Александрина также пребывала в полном неведении. Но однажды все выплыло наружу. Разгневанная супруга появилась в маленькой квартирке Жанны и учинила там полный разгром. Из сломанного секретера были извлечены письма Золя к Жанне и уничтожены. Так навсегда исчезли вещественные свидетельства, рассказывающие о первых месяцах любовного томления стареющего писателя.
Отношения с Жанной круто изменили жизнь писателя. В годы молодости, когда Золя пробивал себе дорогу в литературу и боролся за сносное существование, где-то в мечтах витал идеал тихой и спокойной жизни. Этот идеал был достигнут, и осуществлению его в немалой степени способствовала рассудительная Александрина. Золя был благодарен жене за понимание, за помощь. Он видел в ней верного товарища, всегда стоящего на страже его интересов. Размеренная жизнь давала ему возможность всецело отдаться творчеству и, не считаясь ни с чем, работать и только работать. «Он кажется мне машиной, смазанной для беспрерывного производства — без передышки, без отдыха». Это писал Э. Гонкур, и это было правдой. Так продолжалось годы, один день был похож на другой. Однообразие жизни прерывалось немногими деловыми поездками, летними каникулами, встречами с друзьями. Париж, Медан, Руайан, нормандское взморье… Где бы ни находился Золя, он не расставался со своими рукописями, со своими замыслами. И только за письменным столом врожденный темперамент Золя находил свой естественный исход. Драматические события, бурные страсти, о которых он рассказывал, захватывали его самого, заставляли любить, ненавидеть, страдать, надеяться. В каждый созданный образ он вкладывал частицу самого себя. Он бродил среди лабазов Центрального рынка, спускался с углекопами в шахты, присутствовал на оргиях в квартире Нана, жил бок о бок с землепашцами, вдыхал смрадный воздух парижских окраин, перевоплощался в Клода, Эжена, Паскаля. Он задыхался от неуемной фантазии, от страстного желания низвергнуться на читателя водопадом никем не описанных событий, сцен, эпизодов, никем не высказанных мыслей, никем не выраженных чувств. Жизнь за письменным столом была напряженна и содержательна, но она не заменяла собой настоящую, доподлинную действительность. И он это ощущал.
Биографы Золя всегда в затруднительном положении. Писатель лишил их возможности рассказывать о себе какие-либо эффектные и занимательные истории. Жизнь его текла, как неторопливый ручей. И вдруг… роман с Жанной Розеро. Казалось бы, какая находка для рассказчика, любящего поболтать об интимных подробностях жизни великого человека! Но и тут биографов Золя ожидали одни разочарования. Дневника Золя не вел, письма к возлюбленной оказались уничтоженными, рассказы друзей скупы, Александрина, по понятным причинам, предпочитала молчать о том, что ей было известно, Жанна была далека от мысли писать воспоминания. Оставался «Доктор Паскаль», в котором (Золя этого не скрывал) любовная интрига была навеяна романом с Жанной. Но попробуй тут разбери, что правда, что вымысел. Золя писал роман с расчетом, что его прочтет не одна Жанна, но и Александрина и близкие друзья. К тому же подготовленные «Наброски» и «Планы» к «Доктору Паскалю», хранившиеся когда-то в Национальной библиотеке Парижа, исчезли и находятся, по-видимому, за пределами Франции. Но если мы мало знаем об этой начальной поре отношений Золя и Жанны, то дальнейшее их развитие хорошо известно.
Той осенью в Руайане жили Шарпантье и Демулен, наезжали знакомые. Золя был весел, соблюдал диету, чтобы похудеть (и похудел), работал мало. Все радовались его отличному физическому и духовному состоянию, но никак не догадывались о причинах. Все обнаружилось позднее, в Париже. И тогда началась, как выразилась дочь писателя Дениза, «драма любви». Золя в эту пору действительно помолодел и почувствовал прилив новых сил. В январе 1889 года, как раз тогда, когда развертывался роман с Жанной, Золя как-то встретился с Эдмоном Гонкуром. Разговор, как всегда, зашел о литературе, о жизни, целиком отданной любимому делу. Оба пришли к выводу, что работать так, как работали они, — это значит уподобиться вьючному животному, быть мучеником литературы. После одной из пауз Золя неожиданно признался, что на пороге своего пятидесятилетия он испытывает прилив сил, «влечение к земным радостям». Оглянувшись по сторонам, Золя добавил: «Моей жены здесь нет… Ну так вот: всякий раз, как я встречаю молодую девушку — вроде той, что идет мимо, — я говорю себе: «Разве это не лучше книг?»
Через два месяца после этого разговора Золя признается Сантен Кольфу: «Уж несколько недель, месяцев, как во мне поднимается буря желаний и сожалений». Ван Сантен Кольф живет далеко, и ему можно довериться, тем более что это только намек. Но пройдет еще некоторое время, и Золя будет говорить всем и каждому об этом удивительно радостном и легком чувстве внезапно посетившей его молодости. 27 августа того же года он напишет Шарпантье: «Я испытываю большой творческий подъем, чувствую себя прекрасно, и мне кажется, что я еще все тот же двадцатилетний юноша, готовый, как и раньше, своротить горы».
Работа идет легко, хотя «Человек-зверь» и трудный орешек. В железном распорядке дня появились неожиданные «окна». Золя занимается фотографией, ездит на велосипеде, и не один, а в обществе Жанны. Но эта безоблачная жизнь продолжается недолго. Пора любви вскоре оборачивается «драмой любви». Александрина узнает о случившемся, начинаются семейные сцены, которые никем не описаны, но которые легко себе представить. Осенью 1889 года (20 сентября) Жанна рожает дочь Денизу. Все пути к отступлению отрезаны. Золя понимает, что он уже никогда не сможет пошло закончить свой роман с Жанной. Но ему безумно жалко и Александрину, которую он искренне любит, хотя и другой любовью. Он видит ее мучения, порою неистовство, но ничем не может помочь. Это состояние Золя с удивительной женской чуткостью описала Дениза Ле Блон:
