Матвей Ройзман - Всё, что помню о Есенине
— Есенин часто говорил со мной о Пушкине, — сказал Всеволод. — Вы видели на его руке кольцо с сердоликом? Перстень с таким же камнем носил Александр Сергеевич (Перстень-талисман, подаренный Пушкину княгиней Воронцовой).
Каждая строка Есенина и о нем будет дорога для поколений нашей страны и всего мира.
В конце 1926 года «Общество имажинистов» подсчитало свои денежные запасы и решило издать сборник, посвященный Есенину: его еще не опубликованные стихи и частушки, письма, записки, хранившиеся у нас. Кроме того, стихи, так или иначе связанные своим появлением, переработкой с его именем и сопровождаемые комментариями; воспоминания о нем, которые следовало расширить. Анатолий сказал, что дополнит свои «Воспоминания».[113]
Когда в следующем году сборник был составлен, вышел «Роман без вранья» Мариенгофа.
…Заседание «Общества имажинистов» происходило в клубе Союза поэтов, вел его Рюрик Ивнев. Присутствовали все, кроме Мариенгофа, у которого был болен сынишка.
Георгий Якулов сказал о «Романе без вранья»:
— Я был в Париже и читал статью Ивана Бунина о «Романе». «Это они сами пишут о себе? — задавал он вопрос. — Что же напишут о них другие?»
Георгий отказался оформлять сборник, в котором будет участвовать Мариенгоф.
Шершеневич начал с очередного каламбура:
— «Роман» Мариенгофа не книга воспоминаний, — сказал он, — а воз поминаний Есенина, творящего неприглядные дела. Я выступлю по поводу «Романа» с лекцией «Этика поэтика». В остальном присоединюсь к Жоржу.
Грузинов заявил:
— «Роман без вранья» написан под влиянием Василия Розанова. В нем разлиты ушаты цинизма. Участвовать в сборнике не буду.
Рюрик Ивнев говорил:
— Ради сенсации Мариенгоф писал о невероятных эпизодах из жизни Есенина. Очень много злых карикатур на живых людей. События искажены!
Борис Эрдман присоединился к мнению Георгия Якулова. Николая Эрдмана на заседании не было, поэтому, когда я писал эти воспоминания, спросил его мнений о «Романе».
— По-моему, Мариенгоф иначе писать не умеет! — ответил он.
В этом есть зерно истины. Посмертные воспоминания Анатолия тоже написаны, правда, в меньшей степени, в том же стиле, что и его «Роман». И все же нашелся умный, с хорошим вкусом редактор, который сумел из рукописи отобрать страницы и опубликовать их в журнале «Октябрь».[114]
Значит, еще дело было и в редакторе издательства «Прибой», выпустившего «Роман». Как тут не вспомнить рассуждения Есенина о редакторе!
Но все-таки причину неудачи «Романа» надо искать и в другом: в «Романе» и в опубликованных посмертных воспоминаниях в «Октябре» Мариенгоф пишет об одном и том же: «Прошу прощения, хронологию я не соблюдаю».[115]
Ах, если бы вопрос шел только о хронологии!
Помню, он заболел и прислал мне записку с братом его жены, художником, прося занести сборники воспоминаний о Сергее, какие у меня есть. Потом, прочитав их, стал задавать мне вопросы, и я понял, что он просто-напросто забыл некоторые факты или сохранил в памяти какие-то части их, своеобразно преломленные. Приведу только один пример из «Романа без вранья».
Доцент Московского университета Николай Львович Шварц больше десяти лет писал «Евангелие от Иуды», но ни одно издательство не одобрило рукопись. Он постучался в двери «Ассоциации вольнодумцев». В 1920 году на читке «Евангелия» присутствовали Есенин, Мариенгоф и наши издательские работники.
Мариенгоф пишет, что
«приват-доцент Шварц кончил читать и в необычайном волнении выплюнул из глаза монокль. Есенин дружески положил ему руку на колено… и разнес его «Евангелие от Иуды» в пух и прах. И безнадежно махнув рукой, продолжает Анатолий, Есенин нежно заулыбался. Этой же ночью Шварц застрелился».[116]
Далее Мариенгоф рассказывает о том, как голубоглазый красноармеец, ехавший в теплушке, застрелил из винтовки бегущую по насыпи собаку и добродушно заулыбался.[117]
И ниже строкой Анатолий пишет, как водопроводчик сел со своим юродивым сынишкой в поезд, а когда ребенок заснул, вышел из вагона и поехал в обратную сторону. При этом Мариенгоф подчеркивает, что все это ему рассказал сам водопроводчик-отец «с тою же улыбкой, в ласковости своей хорошо мне знакомой».[118]
Одним словом, улыбающиеся убийцы, в том числе и Есенин!
Что же на самом деле произошло со Шварцем? В двадцатые годы с ним была в дружеских отношениях поэтесса Нина Леонтьевна Манухина, ныне вдова Г. А. Шенгели.
Я написал ей письмо, прося рассказать о кончине Н. Л. Шварца. Вот ее ответ:
«Уважаемый Матвей Давидович!
На Ваше письмо о Николае Львовиче Шварце могу ответить следующее: многие годы я была дружна с ним и, уехав на полгода из Москвы, переписывалась с ним.
Кстати, этот «приват-доцент» Московского университета всегда носил пенсне и никогда не «выплевывал» монокль!
Я в 1920 г., живя в Кашине, получила от Николая письмо, в котором он сообщал о чтении «Евангелия от Иуды» Есенину и Мариенгофу. Он писал, что их резко отрицательный отзыв не произвел на него никакого впечатления…
Через месяц (подчеркнуто мною. — М. Р.) после этого «памятного» чтения Шварц не застрелился, а отравился кокаином, которым в последние месяцы он сильно злоупотреблял.
Олег Леонидов, в квартире которого Н. Л. занимал комнату, рассказывал мне, что Шварц мучился несколько дней, но спасти его было уже невозможно.
Никаких «предсмертных» записок Николай Львович Шварц не оставил.
Сердечный привет
Н. Манухина-Шенгели
4 мая 1963 г.».
В 1925 году я был избран в члены правления «Литературного особняка», председателем которого был Олег Леонидов, и он рассказывал мне то же самое…
Я говорил об этом эпизоде и о других фактах Мариенгофу летом 1927 года, и он обещал во втором издании «Романа» все исправить, но резко встреченная критикой книга не была переиздана.
Встретился я с Анатолием потому, что в это время мы решили ликвидировать «Общество имажинистов» и передали нашу «Мышиную нору» и кинотеатр «Лилипут» государству.
Да, по чести, неказисто выглядели мы, имажинисты, без Сергея Есенина, молодого советского Пушкина, который покинул воспетую им родину в полном расцвете своего великолепного дарования.
Москва, 1963–1970 гг.
Примечания
1
Воспоминания о Сергее Есенине. М., «Московский рабочий», 1965, стр. 245.
