Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини
— Я ведь говорила ему не ездить туда и не встречаться с этим человеком, — вскрикнула она, вскакивая на ноги. — Он не хочет меня слушать.
Она тут же возвратилась на виллу и всю ночь провела у телефона.
Как Кларетта, так и Рашель были убеждены, что только один человек мог найти дуче и возвратить ему власть — лояльно к нему относившийся командующий милицией генерал Энцо Галбиати.
Однако Галбиати, находившийся в своем кабинете на площади Романия, не был столь уверен. В семь часов вечера он уже два часа ждал звонка Муссолини, но тот не позвонил. Тогда генерал сам набрал номер коммутатора дворца Венеция, но там не ответили. Связной, посланный на виллу Ада, доложил, что «астурия» дуче уехала оттуда полчаса назад. Оказалось, что в ней на заднем сиденье находился маршал Бадолио, возвращавшийся с аудиенции у короля, но Галбиати об этом не знал.
Генерал попытался разобраться с проблемой, выслав в город не менее десятка патрулей на мотоциклах в поисках дуче. У него под рукой почти не было людей, так как большинство находились в увольнении. В здании его штаб-квартиры было не более пятидесяти человек, включая гражданских служащих и клерков.
В 19.30 в его кабинет ворвался генерал Джузеппе Контичелли, помощник начальника штаба, которому заместитель министра внутренних дел Умберто Альбини сообщил об отставке Муссолини. Один из офицеров поведал о слухе, что дуче сразу же будто бы уехал в свое имение Рокка-делле-Каминате специальным поездом. Позвонив на виллу Торлония, Галбиати долго и обстоятельно разговаривал с Буффарини-Гуиди, который оставался там, чтобы поддержать Рашель. Буффарини подозревал, что дуче похитили и где-то спрятали, но никаких доказательств этого не имел, если не считать анонимного звонка Рашель.
Каждый звонок по телефону вносил только сумятицу. В кабинете Галбиати набилось много людей, и ему приходилось буквально кричать в трубку, чтобы его поняли. Из окраинных районов города приходили сообщения, что на милиционеров совершаются нападения и с них срываются черные рубашки. Галбиати несколько раз попытался связаться с милицейским командованием в Болонье и Сеттевене, но каждый раз ему говорили, что связь не работает.
В восемь часов вечера Галбиати был в отчаянии. Некоторые офицеры предлагали применить силу — но непонятно против кого. Еще совсем недавно генерал Амброзио переподчинил целый ряд милицейских подразделений армейскому командованию. Причина этого была теперь понятна. Ближайшая милицейская часть находилась на удалении порядка сорока пяти километров и занималась изучением и освоением нового немецкого оружия. А если дуче подал в отставку по собственной воле, можно ли вообще было что-либо предпринимать?
Галбиати не знал, что генерал Чериса отдал карабинерам приказ, касающийся не только личности Муссолини. Теперь они выдвигались, чтобы занять радиостанцию «Радио Италии», почту, телефонные узлы связи и здание министерства внутренних дел.
В 8.30 вечера его адъютант, майор Джузеппе Маринелли, внезапно вскрикнул, заметив в наступающей темноте три танка из состава дивизии Ариэте, приблизившиеся к их зданию на сорок метров. Галбиати был в это время занят телефонным разговором.
— Куда направлены их орудия? — только и спросил он.
Маринелли, застывший у окна, ответил:
— Прямо на нас.
Некоторые римляне ждали этой ночи всю свою жизнь. В 10.45 вечера в залитом лунным светом городе знали: свершилось. В тысячах радиоприемников раздались слова маршала Пьетро Бадолио:
— Итальянцы! По приказу его величества короля и императора я взял на себя задачу формирования военного правительства страны с полными полномочиями. Война продолжается. Италия… сдержит свое слово…
По улицам на всех семи холмах Рима новость эта пронеслась подобно вихрю. Город, видевший триумф Цезаря и Домитиана, переживал новый взрыв эмоций. Те, кто слышал передачу по радио, звонили своим родственникам и знакомым на тот случай, если те ее не слышали, или же громко скандировали, стоя у открытых окон. Люди выскакивали на улицу кто в чем был — в пижамах и ночных рубашках, в домашних шлепанцах и босиком. Они обнимали друг друга, смеясь и плача.
В эту ночь можно было делать все, что никто не осмеливался делать за истекшие двадцать лет. В задней комнате кафе «Арагио» на улице Корсо-Умберто, где обычно собирались литераторы, один из посетителей, схватив стул, обрушил его на голову офицера милиции, сидевшего за соседним столиком, — совсем «как это показывают в кино». Толпы народа ворвались в помещения ежедневной римской газеты «Иль Мессаггера» на улице Виа дель Тритона, чтобы прихватить «свободное здание» и начать крушить все, что попадалось под руку, — картины, пишущие машинки, мебель. Из расположенного рядом отеля «Маджестик» поклонники вынесли на руках популярную актрису, одетую в шелковую пижаму, и понесли по улицам. Выкрики «Да здравствует король!» и «Да здравствует Папа!» слышались всю ночь. На улице Виа Венето один из демонстрантов объяснял всем прохожим:
— Теперь я могу кричать «Кровавый Муссолини», и никто меня за это не арестует!
Какой-то циник ответил ему:
— Попробуй крикнуть «Кровавый Бадолио», тогда посмотришь, что произойдет.
За воротами виллы Торлония бушевала толпа полуодетых римлян, возглавляемая каким-то мужчиной, играющим на тромбоне. Перепуганная Рашель скрылась в глубине дома. Однако в толпе никто и не думал о жене дуче. Для голодавших в течение трех лет людей заманчивыми были куры и свиньи Рашель. В конце концов карабинеры разогнали толпу.
Это была ночь глумления над властями, причем всеми и всякими. Некоторые прыгали в проезжавшие трамваи, подобно проказившим ребятишкам — в дверь с надписью «Выход». Другие рвали свои продовольственные карточки и разбрасывали их, как конфетти. Никто не воспринимал всерьез слова, сказанные Бадолио, что война будет продолжена. Вооруженные охотничьими ружьями и топорами люди врывались в помещения фашистской партии и крушили столы, стулья, сжигая портреты Муссолини на кострах. На фасаде дворца Венеция появилась надпись огромными белыми буквами: «Да здравствует Маттеотти!» На входных лестницах разбивались каменные пучки прутьев ликтора, служившие в течение долгих лет символом порабощения.
Для многих, однако, эта свобода казалась призрачной. Вот на улице Корсо раздались испуганные голоса: «Осторожно, появился дуче». И люди тут же разбежались в стороны. Оказалось, что это некие шутники тащили его бронзовый бюст в сторону площади Колонна, где он и был брошен на асфальт с грохотом, подобным орудийному гулу.
На афишах театра «Элисео» на улице Виа Национале были сделаны наклейки, отчетливо видимые при ярком свете фонарей: «Прощай, прошлое».
