Сара Брэдфорд - Диана. Жизнь, любовь, судьба
На том январском обеде присутствовали лишь Аннабел, Диана и Козима. „Сходство нашего положения сразу сблизило нас“, – вспоминала Козима. Она со слезами сказала: „Мне кажется, будто снова перерезали пуповину, соединявшую меня с детьми… Я оплакиваю жизнь в Бадминтоне, потому что сроднилась с этим местом и с людьми, которые там живут. Бадминтон помог мне пережить боль от потери Уайньярда, где прошло мое детство“. „В глазах Дианы я заметила понимание и сочувствие, – вспоминала Козима. – Она попыталась утешить меня: „Кози, ты привыкнешь““ [477]. „Мне было так плохо, – писала Козима, – но я сразу же влюбилась в эту женщину“ [478].
Диана и Козима сделались очень близки: постоянно созванивались, посылали друг другу видеозаписи. В феврале, съездив с Дианой и Аннабел Голдсмит в Лахор, Козима записала: „Между нами возникла подлинная близость и чувство товарищества. С этого момента я чувствовала, что она стала мне сестрой и мы обе – часть большой семьи Аннабел“ [479]. Вернувшись в Лондон, Диана отправила Козиме ароматическую свечу в глиняном горшочке с запиской: „Надеюсь, эта свеча озарит твой путь в самые мрачные минуты“. Козима с благодарностью зажигала свечу Дианы каждый день на протяжении полугода.
Раз в неделю они обязательно обедали вместе в Кенсингтонском дворце. „Это было похоже на сеансы у психотерапевта. Мы с легкостью понимали друг друга: рассказывали, как тяжело жить вдали от мужей, нас обеих тревожило неопределенное будущее – мы оказались оторваны от больших влиятельных семейств и потеряли защиту. И меня, и Диану считали неуравновешенными, параноидальными, истеричными дурочками“ [480]. Обе женщины искали объяснения своих страданий в мире сверхъестественного. Мысль о том, что их судьба была предопределена, приносила им облегчение.
В мае Козима и Диана провели выходные на Мальорке. Они болтали обо всем: о детстве, браке, детях. По дороге в аэропорт Козима поняла, в какой кошмар превратилась жизнь Дианы. Стоило их машине выехать из ворот отеля, как ее тут же окружили папарацци на машинах и мотоциклах. Они ехали по узкой горной дороге, но фотографы не отставали, несясь на огромной скорости и занимая обе полосы. Один из репортеров направил объектив своей камеры прямо в окно машины. „Я чувствовала, как тяжело Диане, – вспоминала Козима, – но она сохраняла ледяное спокойствие, что меня поразило: мне казалось, мы вот-вот разобьемся. Диана сказала лишь: „Добро пожаловать в мой мир…““ [481]Она словно предчувствовала свою судьбу.
Диана отправилась в Пакистан не только для того, чтобы заняться благотворительной деятельностью в онкологической больнице Лахора. Больница была построена на средства зятя Аннабел, знаменитого пакистанского крикетиста Имрана Хана, который, оставив спорт, занялся политикой. У Дианы были и личные причины для этого азиатского вояжа. Осенью прошлого года Диана влюбилась в пакистанского кардиохирурга, Хасната Хана. Они познакомились в Королевской больнице Бромптон, куда Диана пришла навестить заболевшего мужа своей подруги и психотерапевта Уны Шэнли-Тоффоло. С Уной Диану еще в 1989 году познакомила Мара Берни. Уна была самым давним и доверенным целителем принцессы Уэльской.
31 августа муж Уны, Джозеф, перенес операцию аортокоронарного шунтирования. Во время операции Хаснат Хан ассистировал знаменитому профессору Маджи Якубу. Он пришел проведать пациента и в палате познакомился с Дианой. Состояние Тоффоло было тяжелым, поэтому хирург почти не обратил на Диану внимания. А вот Диана влюбилась в него с первого взгляда. Когда он выходил из палаты, Диана громко шепнула Уне: „Ослепительный красавец!“ Позже она говорила другой своей целительнице, Симоне Симмонс, что их встреча была „кармической“» [482]. Диана любила Хасната Хана всю оставшуюся жизнь, и эта страсть подвигала ее на многие благотворительные инициативы. Поездка в Пакистан с Аннабел и Козимой стала одной из них.
Хаснату Хану было тридцать шесть лет. Он родился в довольно богатой семье среднего класса в городе Джеламе провинции Лахор. Медицину он изучал в госпитале короля Эдуарда в Лахоре, а затем переехал в Сидней, где дядя, известный кардиохирург, устроил его в госпиталь Святого Винсента. В 1992 году после убийства его учителя, кардиолога Виктора Чэня, Хан уехал из Австралии в Англию. Добрый, достойный человек, способный на сочувствие, истинный профессионал, Хаснат Хан воплощал в себе все, что Диана постоянно искала в мужчинах, но не находила.
Она начала интересоваться исламом и исламской философией, в частности суфизмом, еще во времена романа с Оливером Хором. В начале осени 1990 года она по собственной инициативе отправилась на лекцию об исламе, которую читал в Королевском антропологическом институте профессор Кембриджа Акбар Ахмед. В лекции профессор Ахмед постоянно подчеркивал роль семьи в исламе, что произвело на Диану глубокое впечатление. В разговоре с профессором она спросила: «Как я могу способствовать развитию взаимопонимания между исламской цивилизацией и Западом?..» Позже профессор говорил, что он зародил в Диане интерес к исламу.
Она познакомилась с культурой, где женщин любят и уважают, где к ним относятся с вниманием и заботой. Диана готовилась к официальному визиту в Пакистан, но поездка была отложена. Она состоялась в сентябре 1991 года, и перед этим Диана вновь обращалась к профессору Ахмеду. Желая произвести хорошее впечатление, Диана спрашивала, как ей одеться и что сказать. Ахмед посоветовал ей процитировать слова национального поэта Пакистана, сэра Алламы Мухаммада Икбала. Эти строки вспомнились ей позже, когда она познакомилась с Хаснатом Ханом: «В мире столько людей, которые блуждают по джунглям и что-то ищут, но я буду служить тому, кто исполнен любви к человечеству» [483].
Крикетист Имран Хан, который жил в Лондоне, вел светский образ жизни и пользовался огромным успехом у женщин, казался Диане мужчиной, в котором идеально сочетаются качества Востока и Запада, изысканность и мусульманская культура. Они еще не были знакомы, но к осени 1995 года, когда Диана впервые встретилась с Хаснатом, Имран Хан стал центром ее светской жизни. В июне Имран женился на дочери Аннабел Голдсмит. Красавице Джемайме исполнился двадцать один год. Он увез ее в Лахор, где жила его семья. В семье строго соблюдались мусульманские традиции. Джемайма (по рождению наполовину еврейка) приняла ислам и стала носить традиционную одежду. Диана восхищалась Джемаймой: та была на десять лет моложе принцессы, за ее плечами был университет, и у нее сложилась семья, какую Диане всегда хотелось иметь [484].
В феврале 1996 года Диана, Аннабел и Козима Сомерсет на личном самолете Голдсмитов отправились в Лахор на благотворительный ужин в пользу онкологической больницы Имрана Хана. Но у Дианы были и свои планы. Она хотела познакомиться с родственниками Хасната и попытаться расположить их к себе. Боязнь огласки помешала этой встрече, но благотворительные планы Диана осуществила в полном объеме. Подруга, сопровождавшая Диану в больницу, была поражена работоспособностью и сосредоточенностью принцессы: «Мне казалось, мы никогда не выйдем. Она заходила в каждую палату, брала на руки каждого ребенка… И делала это не для того, чтобы произвести на кого-то впечатление – так было нужно ей самой. С одним она шутила, другому сочувствовала… У меня уже не осталось сил, но Диана продолжала свою работу. Мы пришли в больницу в восемь или девять часов утра, а присесть перекусить нам удалось не раньше половины четвертого…» [485]«Она сделала для этой больницы больше, чем кто-либо другой…» [486]
В Лондон Диана вернулась 4 июля, когда детали соглашения о разводе уже просочились в прессу. В тот день Диана присутствовала на благотворительном ужине в помощь фонду больницы Имрана Хана в отеле «Дорчестер». Диана появилась в традиционном пакистанском костюме, который сшил специально для поездки в Лахор модельер Ризван Баиг. Этот поступок, по крайней мере для нее самой, символизировал разрыв с королевской семьей. Ну и, конечно, в это время Диана думала о Хаснате. Следующие тринадцать месяцев все ее действия были обусловлены этими мыслями. Сразу же после ужина Диана уехала в Стратфорд-на-Эйвоне к его родственникам.
Роман с Хаснатом Ханом Диана хранила в тайне – какое-то время даже от Баррела. Знали о нем только Шэнли-Тоффоло и Симмонс. Диана каждый вечер посещала Хана в Королевской больнице. Как-то раз на парковке ее поймал фотограф – ей пришлось выдумывать правдоподобную историю для репортера News of the World Клайва Гудмена.
Диана с восторгом переживала новый жизненный опыт: в необычной для нее одежде – легинсах и кроссовках, – в черном парике стояла она с Ханом в очереди на вход в джазовый клуб Ронни Скотта. Позже Баррелу было вменено в обязанность подгонять машину к закусочной, расположенной возле больницы, забирать Хана и привозить в Кенсингтонский дворец – инкогнито, укрытого одеялом и прячущегося на заднем сиденье. Впрочем, от зорких глаз приближенных принцессы Маргарет ничто не могло укрыться. По дворцу разносился шепот: «Вон Хан приехал в МОА [регистрационный номер автомобиля Дианы]».
