Владимир Алпатов - Языковеды, востоковеды, историки
Прижизненная его судьба оказалась трудной, но и посмертная судьба также достаточно драматична, в ней можно выделить несколько этапов. Сначала почти полное забвение, продолжавшееся около трех десятилетий. Кажется, только бывший теоретик «Языкофронта» Т. П. Ломтев (см. очерк «Выдвиженец») в 1949 г. вдруг вспомнил книгу «Марксизм и философия языка» и целую страницу «Известий Академии наук» серии литературы и языка посвятил ее критике. Ломтев счел книгу «враждебной ленинскому учению о познании», почему-то нашел в ней последовательное выражение идей Ф. де Соссюра и назвал теорию Волошинова «странной с точки зрения здравого смысла».
Сейчас, когда данная книга широко известна на Западе, то там не могут поверить в то, что ее в СССР могли не знать или забыть, и, естественно, отсутствие ее упоминаний в печати сводят к цензуре (внешней или внутренней). Поскольку биография Волошинова была мало известна, то возникла и версия о том, что он был репрессирован, а его сочинения запрещены. Мне попалась западная публикация, где такое утверждали даже в 1993 г. А в предисловии к английскому изданию книги Волошинова в 1986 г. отсутствие упоминаний книги в хрестоматии В. А. Звегинцева по истории языкознания объяснили, конечно, официальными запретами. Между тем Звегинцев включил в хрестоматию в 1960 г. статью еще не реабилитированного Е. Д. Поливанова, а о Волошинове, видимо, тогда и не знал. Я как выпускник кафедры, возглавлявшейся Звегинцевым, могу засвидетельствовать: эту книгу в 60-е гг. там не знали (потому и я узнал о ее существовании поздно). И это было не случайно: все развитие советской лингвистики после 1929 г. шло (кроме, разве что, марризма) в духе той или иной разновидности «абстрактного объективизма» (либо «традиционной» науки в духе XIX в., либо структурализма). И из нас на кафедре В. А. Звегинцева делали последовательных «абстрактных объективистов». Не удивительно и то, что Н. Ф. Яковлев не стал читать книгу: вероятно, и он бы мог найти ее «странной с точки зрения здравого смысла». А вот далекий от структурной лингвистики и в то же время занимавшийся социальным функционированием языка Ю. Д. Дешериев смог ей заинтересоваться.
Но наука меняется, и о книге стали вспоминать. У нас первым о ней, кажется, вспомнил в печати в середине 60-х гг. известный психолингвист А. А. Леонтьев (1936–2004). Но все же второе рождение работ «волошиновского цикла» произошло не на родине, а на Западе, и ключевую роль здесь сыграл Р. Якобсон. Как зафиксировано в его переписке с Н. Трубецким, эти два выдающихся ученых обратили внимание на книгу еще тогда, когда она вышла. Но Якобсон тогда не стал ее рецензировать или упоминать в печати: видимо, он понимал, что она появилась не ко времени. Потом, как уже говорилось, он сослался на нее в статье 1957 г. Однако актуальной ее проблематика стала лишь к началу 70-х гг., когда лингвистика после ранних работ Н. Хомского во многом становилась другой. По инициативе Якобсона в 1973 г. книга «Марксизм и философия языка» вышла в переводе на английский язык (издание 1986 г. стало уже вторым). Советские работы по гуманитарным наукам редко переводятся в западных странах, а если это в 50–70-х гг. происходило, то чаще всего благодаря Якобсону. И эти работы становились популярны.
Однако почти сразу после выхода книги за рубежом проявился фактор, подспудно существовавший и раньше. На репутацию давно умершего и мало известного Волошинова упала огромная тень еще здравствовавшего и уже всемирно знаменитого Бахтина. Я упоминал об энциклопедической статье 1975 г., но это было уже не первое указание такого рода в печати. В 1973 г., еще при жизни Бахтина, в ученых записках Тартуского университета появилась статья В. В. Иванова, ныне академика, где было сказано, что «основной текст» «Марксизма и философии языка», «Фрейдизма», еще нескольких публикаций Волошинова и изданной как сочинение П. Н. Медведева книги «Формальный метод в литературоведении» «принадлежит М. М. Бахтину». Далее эта точка зрения стала канонической, постепенно она распространилась на все без исключения публикации Волошинова (но не Медведева) 1925–1930 гг. То есть этот автор ничего не писал, кроме, может быть, ранних стихов и статей о музыке. Законченный вид такое мнение получило, например, в каталогах РГБ (б. Библиотека имени В. И. Ленина) и Исторической библиотеки в Москве. Там под именем В. Н. Волошинова нет ничего, кроме одной карточки: «Под этим именем публиковал свои работы М. М. Бахтин». Иная точка зрения существует, но менее распространена, по крайней мере, в России.
«Марксизм и философия языка» и «Фрейдизм» за 1993–2000 гг. у нас издавались четырежды, трижды под именем Бахтина и один раз под именем Волошинова; в 2010 г. появилось еще одно издание лингвистических публикаций Волошинова с двумя фамилиями на обложке, но в предисловии все равно указано единоличное авторство Бахтина. Еще пример. В западном обзоре литературы по социальным аспектам грамотности в современном мире упомянуты четыре книги, где так или иначе используются идеи «Марксизма и философии языка», из них три называют ее книгой Бахтина, одна – книгой Волошинова (отмечу, что везде ее относят к марксистской литературе).
Такая точка зрения имеет, по меньшей мере, два варианта (иногда совмещаемых у одних и тех же авторов). В более умеренном варианте Бахтин все писал сам, но профессиональный лингвист Волошинов и профессиональный литературовед Медведев как-то ему помогали, а потом «подпольный мыслитель» Бахтин отдал авторство друзьям, имевшим какое-то социальное положение, которым было легче напечататься. Более крайний вариант отразился в названии вышеупомянутой серии изданий «Бахтин под маской». Согласно ему, «Марксизм и философия языка», «Формальный метод» и даже совсем уж советский по духу «Фрейдизм» – сочинения, глубинно антикоммунистические и антимарксистские во внешней обертке марксизма. Для их издания Бахтин нарочно использовал «примитивных», по выражению Л. Я. Гинзбург, Волошинова и Медведева, не способных подняться над уровнем марксизма, в роли «масок», то есть подставных лиц.
Однако нет никаких оснований считать какую-либо из работ Волошинова (как и Медведева) антимарксистской, авторы подобных гипотез ищут в них либо свою систему взглядов, либо систему взглядов позднего Бахтина (в 20-е гг. он был «марксистом-ревизионистом», но к 60–70-м гг., после ссылки и многолетнего непризнания, разочаровался в марксизме). А ищущий, как правило, находит. Но вопрос о том, кто писал «волошиновский цикл» и «Формальный метод в литературоведении» (другие публикации Медведева приписывать Бахтину не принято), безусловно, требует внимания. Подробно я о нем пишу в книге «Волошинов, Бахтин и лингвистика», здесь скажу лишь совсем кратко.
