Василий Балакин - Фридрих Барбаросса
Поскольку Генрих IV приходился прадедом Барбароссе, этот выпад отозвался возмущенным ропотом сторонников императора. И тогда ловкий миланец, словно желая загладить допущенную бестактность, добавил: «Если император готов довольствоваться тем, что наши предки платили благородным императорам Генриху V, Лотарю III и Конраду III, то мы охотно будем поступать так же». Однако для императора это было все равно что ничего.
И, наконец, сказал Песта в завершение своей речи, нового решения третейского суда не требуется, поскольку и старое, вынесенное два года назад консулами Кремоны, хотя и признанное императором, тут же было им нарушено: с помощью ловкой интерпретации он попытался затушевать главное условие, требовавшее ясного, недвусмысленного признания папы Александра. Если бы не эти уловки, еще два года назад был бы установлен прочный мир. Поскольку же Ломбардская лига, верная своим обязательствам в отношении престола Святого Петра, предпочла продолжить кровавую борьбу, нежели изменить святой церкви (он произнес это дрожащим от волнения голосом, и Александр стыдливо опустил глаза), Господь и послал ей триумфальную победу при Леньяно! Так почему бы сегодня, если император искренне желает мира, не признать условий этого третейского решения, но на сей раз без уловок и оговорок? Во всяком случае, он, Джирардо, уполномочен предложить соглашение на этой основе.
Предложение миланца повергло немцев в замешательство. Для непринятия его не было ни правовых, ни моральных оснований. Еще несколько месяцев назад император с готовностью принял бы его, теперь же этому препятствует соглашение в Ананьи, обязавшее Фридриха передать курии тосканские владения графини Матильды. Эта уступка была сделана с расчетом на преимущества, предоставляемые статьей IX, но если теперь признать решение третейского суда кремонцев, то от владений императора в Италии останется лишь малая часть его прежних прав в отношении ломбардских городов! Надо было действовать, но так, чтобы своим отказом не сорвать переговоры и не оказаться опять в затруднительном, даже чрезвычайно опасном положении. Третейское решение следует принять за основу, но дать ему такое толкование, чтобы сделать неприемлемым для ломбардцев. Кристиан Майнцский заявил, что надо обсудить внесенное предложение. Александр облегченно вздохнул и направился к выходу, предварительно попросив позвать его, когда будет достигнуто соглашение, на что он твердо надеется.
Однако его оптимизм оказался преждевременным. Участники переговоров провели в спорах много дней. Тогда как ломбардцы подтверждали свою готовность к заключению мира все большими уступками, притязания немцев возрастали с каждым часом. Они умудрились истолковать предельно ясный текст третейского постановления таким образом, что сделали невозможным достижение положительного результата. Конгресс зашел в тупик, что и являлось целью имперской дипломатии. В случае, если бы папа и император обратились бы к третейскому суду, ломбардцы должны были узнать, что святой отец, ради которого они жертвовали своим добром и проливали кровь, предал их в Ананьи.
Но как раз этого курия и не могла допустить. Александр наконец осознал, что роковая статья IX выражает суть всего мирного договора, в котором он запутался, словно в силках. По всей видимости, ломбардцы еще не знали о секретном соглашении, но немцы, несомненно, будут настаивать на своем праве и тем самым вызовут окончательный разрыв между курией и Ломбардской лигой. Единство Лиги невозможно будет сохранить: один город за другим последует примеру Кремоны, и тогда папа и ломбардцы окажутся в руках императора.
Александр был вынужден признать, что дипломатия Барбароссы одержала над ним верх. Надо было искать выход. Прекратить конгресс? Для этого нет оснований, а к тому же, если конгресс не закончится подчинением Фридриха апостолической власти единственного законного папы — Александра III, то имперская канцелярия, непревзойденная в искусстве обработки общественного мнения, сделает все для того, чтобы настроить христианский мир против папы, предавшего в Ананьи своих союзников. Спасительным выходом из создавшегося положения могло бы стать промежуточное решение. Если сейчас невозможно заключить мир с ломбардцами, то по крайней мере надо добиться многолетнего перемирия.
После трехдневных совещаний со своими кардиналами Александр предложил, чтобы император заключил на условиях статус-кво перемирие с ломбардцами на шесть лет, а с королем Сицилии — на пятнадцать. Если стороны, и прежде всего император, согласятся на это, то папа снимет с Фридриха и его людей анафему, и тем самым главная задача конгресса — восстановление единства католической церкви — будет решена.
Предложение явилось неожиданностью для всех участников конгресса. Ломбардцы и сицилийцы после короткого обсуждения заявили о своем согласии и теперь с нетерпением ожидали решения немцев, удалившихся на совещание. Однако те дали уклончивый ответ: они не могут сами взять на себя столь большую ответственность и должны получить инструкции от императора, для чего потребуется продолжительная отсрочка. Участники конгресса согласились, и делегация императора сразу же отправилась в путь в его резиденцию, располагавшуюся в Помпозе, одном из аббатств на границе с владениями Венеции.
Фридрих, с большим неудовольствием выслушав доклад архиепископов, сказал, что Александр должен придерживаться взятых на себя обязательств. Делегаты принялись объяснять императору, что их силы уже на исходе, что провала конференции нельзя допустить, но ничего не добились. Напротив, император еще больше разгневался, заявив, что не намерен жертвовать интересами Империи ради чьей бы то ни было выгоды. Права Империи четко закреплены в статье IX договора в Ананьи, и он никогда не согласится на отказ от Тосканы, если в порядке компенсации не добьется содействия папы в установлении господства над Ломбардией. Внесенное папой компромиссное предложение означает не что иное, как желание освободиться от своих обязательств, вытекающих из статьи IX, тогда как Империя должна выполнять взятые на себя обязательства! Договор представляет собой единое целое, и если курия не собирается выполнять статью IX, то утрачивают силу и прочие положения. Архиепископы попытались было возразить, что заключение перемирия в правовом отношении не отменяет договора в Ананьи, но безуспешно. В удрученном настроении делегация отправилась обратно в Венецию. Если теперь конгресс будет сорван, то ответственность за это целиком ляжет на императора.
Александра решение Фридриха повергло в уныние. Он тщетно обращался к участникам конгресса с просьбами предлагать лучшие варианты. Поскольку никто не хотел высказываться, он сделал перерыв в заседании, чтобы обсудить сложившееся положение наедине с представителями императора. Кристиан Майнцский настойчиво требовал, чтобы третейский суд в составе представителей папы и императора продиктовал строптивым ломбардцам условия мира. Не зная, что ответить, Александр сказал, что хочет основательно все обдумать. Он уже не видел разумного выхода из создавшегося положения, и силы его были на исходе. Перипетии переговоров, непримиримость противоречий и только что потерпевшая крушение надежда прийти к соглашению истрепали его нервы. Осознание того, что в Ананьи он совершил роковую ошибку, парализовало его волю. Одно ему было ясно: третейский суд не должен состояться. Какое бы решение им ни было принято, перестанет быть секретом, что под статьей IX стоит его подпись, несовместимая с папским достоинством и притязаниями на непогрешимость.
