Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1
«Эх Вадим, Вадим! – сокрушенно вздыхая, подумал Саша. – Не дожил ты до этого торжества».
В небе послышался гул самолетов. Прямо через аэродром 16-го полка с востока на запад, большими группами одна за другой, шли «петляковы».
– Началось наступление, – пояснил Чувашкин.
«Так вот оно что», – подумал Покрышкин. Подлетая к аэродрому, он сразу заметил отсутствие на стоянках многих самолетов.
– Ну, как вы тут жили? – поинтересовался Александр.
– Плохо, товарищ гвардии майор… Вчера эти гады по нам ударили… Такая неприятность в полку…
– Что случилось?
– «Фоккеры» налетели… Подкрались на бреющем с востока и ударили по стоянке самолетов. Чесноков взлетел, да опоздал – немцы уже начали штурмовку. Почти сразу же загорелся самолет Труда. Его техник Кожевников выскочил из щели и бросился к машине. Мы кричим ему: «Куда! Ложись!» Немцы вокруг так и хлещут зажигательными пулями, трава под ногами горит, а он напрямую, – ничего не слышит и не видит. Добежал, вскочил в кабину, запустил мотор, вырулил из капонира и погнал по полю самолет зигзагами – хотел пламя сбить. Ничего не помогло, пришлось самолет бросать. Только он, весь черный от копоти, выскочил из машины, как начали рваться баки с топливом. Через мгновение машины не стало. В общем, одного летчика ранили, а инженера убили. Будто знали, сволочи, что вас дома нет…
– А при чем здесь я?
– Может, побоялись бы. Ведь предупреждают же они всех своих летчиков, когда вы находитесь в воздухе.
– Кого убило?
– Инженера Урванцева. Он в будке находился, не стал прятаться в щель. Пуля попала ему прямо в висок. А фамилию летчика не помню. Он из молодых. Сначала ему ногу ампутировали, а вскорости он помер.
– Ладно, я пошел на КП.
«Вот так и живи на войне, – размышлял Саша по дороге на командный пункт. – Свою радость дели на всех и взамен получай долю общей горькой печали».
У командного пункта, за грубо сколоченным столом, на котором стоял репродуктор, сидел бессменный начальник связи полка Масленников. Рядом стояли командир полка, замполит и несколько летчиков. Увидев Александра, Погребной шагнул к нему навстречу, и они крепко, по-мужски, обнялись. В этом объятии было все: радость по случаю присвоения Саше Героя и горе в связи с новыми утратами.
– Как раз вовремя прибыл! – приветствовал Александра Исаев, пожимая ему руку. – Сегодня с рассвета воюем. Наши пробивают «Голубую линию». Поставлена задача: прикрыть их с воздуха. Там сейчас такая мясорубка, какой давно уже не было.
Выяснилось, что советские войска начали с утра наступление в районе станиц Киевская и Молдаванская, прорвали первую полосу немецкой обороны и продвинулись вглубь на три, местами на пять километров. Немцы опомнились и со всех аэродромов Крыма, Таманского полуострова и юга Украины подняли в воздух бомбардировщики, которые устремились сюда, на крошечный участок фронта. Пехота подвергается массированным бомбардировкам.
Все истребители 4-й воздушной армии поднялись в воздух для отражения небывалой по мощи атаки.
Покрышкин подошел к капитану Масленникову:
– Ну что там?
– Дерутся. Вот послушай.
Из динамика слышались торопливые, неразборчивые, тревожные команды, предупреждения, короткие ответы.
– «Мессеры» сверху!
– Андрей, сзади «фоккер»!
– Валя, прикрой! Я ударю по «юнкерсам».
Было ясно, что группа Крюкова одновременно дерется с бомбардировщиками и истребителями противника. Исаев не выдержал и стукнул по столу кулаком.
– Так и есть! Встретили «юнкерсов» и бросились на них… А «петляковы» остались без прикрытия!
– Не может этого быть, – возразил Покрышкин. – Пал Палыч зря в бой не ввяжется. И ребята с ним опытные.
– Полетели и молодые…
Масленников предложил:
– Попробуйте связаться с Крюковым по радио. Может, удастся.
Исаев взял трубку и начал называть позывной Крюкова, но тот не отзывался.
– Далеко очень, не слышит, – вздохнул капитан.
Исаев с раздражением бросил трубку и спросил, обращаясь к начальнику связи:
– Почему на КП нет более мощной радиостанции?
– Не дают, да и по штату не положено.
«Есть один!» – азартно разнеслось из динамика. Опять послышались залпы торопливых команд, тревожные предупреждения и просьбы о помощи. Одна фраза прозвучала просто набатом: «Смотри, смотри! На нас сыпятся «фоккеры», а шестерка «мессов» навалилась на «петляковых».
В воздухе, без сомнения, было жарко. На КП все напряженно молчали, вслушиваясь в неразборчивый гомон взволнованных голосов. Исаев, бледный, с застывшим лицом, стоял согнувшись, прижав ухо к наушнику. Это были очень тяжелые минуты для командира полка: он боялся, что наши бомбардировщики остались без прикрытия и сделались легкой добычей для немецких истребителей. За это из штаба дивизии по головке не погладят.
Радио замолкло, и Исаев выпрямился.
– Кажется, бой кончается, – заметил он и тут же дал команду полковому врачу: – Приготовить санитарную машину!
Радио продолжало молчать, все встревоженно переглядывались. Исаев снял фуражку, бросил ее на стол и грузно опустился на скамейку. Но ненадолго. Через минуту он снова вскочил и стал тревожно вглядываться в пустой горизонт на западе.
– Должны бы уже появиться…
Заложив руки за спину, комполка стал расхаживать вокруг стола.
– Почему Крюков ввязался в драку с «юнкерсами»? «Петляковы» должны бы уже возвратиться, а их нет… Что, если их посбивали?
В этот момент на горизонте показались наши «петляковы». Над ними точками маячили истребители.
– Идут! – закричали все хором. Потом стали торопливо считать: – Один, второй, третий… Одного нет! Кого?!
Когда истребители подошли к аэродрому, стало ясно, что в группе отсутствует Труд.
Покрышкин ожидал Крюкова у капонира. Но Пал Палыч, заглушив мотор, продолжал сидеть в кабине неподвижно. «Что с ним? Уж не ранен ли?» – встревожился Александр и быстро поднялся по крылу к кабине.
Крюков сидел, откинув голову назад, с раскрасневшимся лицом и закрытыми глазами – наслаждался покоем после тяжелого боя. Знакомое Саше состояние: в такие секунды кажется, что все тело перемолото и невозможно пошевелить ни рукой, ни ногой.
Словно хорошо потрудившийся рабочий, Пал Палыч неспешно выбрался из кабины. Из его нижней губы сочилась кровь. Видно, треснула в бою от напряжения, из-под шлемофона виднелись мокрые пряди волос. Не торопясь, Крюков снял сдвинутый на затылок шлемофон и вытер платком лицо и шею. Потом хрипло сказал:
– Тяжелый бой был! Крепко пришлось подрожать. Думал, пропаду… – Потом неожиданно улыбнулся Покрышкину: – Привет, Саша! Повидал Марию?
