Михаил Задорнов - Записки усталого романтика
Наконец где-то к шести-семи утра отпадают последние и отходят ко сну, глядя на недоеденное со счастливой мечтой: «Ну, завтра хоть позавтракаю!»
Счастливы и женщины: «Утром не надо готовить!» Жалко только, кто-то испортил холодец. Заснул за столом, уткнувшись в него лицом. Впрочем, тому как раз лучше всех. Холодец остужает! Хорошо, что он все-таки застыл!
Все это происходит на фоне елочки: свеженькой и радостной... Она не пила. Ее фонарики не потухли. Поэтому она и утром похожа на ту новую жизнь, которую каждый мечтает, как и елочку, зажечь с первого дня нового года. Однако поскольку в первые дни необходимо доесть то, что осталось, мечту, как правило, переносят на первый понедельник. Первый понедельник рядом с родным православным Рождеством. Не праздновать – святотатство. Потом Старый Новый год. Потом еще важнее – Новый год по китайскому календарю! Для нас, православных, – святое дело. Русский с китайцем братья навек! Тем более что китайский Новый год длится неделю. К тому же остался кусочек курочки с празднования Нового года. Не доешь – обидишь женщину!
После китайского Нового года пришла пора готовиться к 23 февраля. Настоящий мужчина 23 февраля празднует до 9 Мая. Иначе он не защитник Отечества. Конечно, кое у кого возникали надежды начать новую жизнь после 8 Марта. Как раз в канун Великого поста. Но поскольку большинство из Великого поста у нас соблюдает только Масленицу и Пасху, очередная мечта о Великом посте заменяется очередным великим отходняком. В него попадают Первое и Девятое мая. Вместе со вторым, третьим и так далее... А там уже подкрадывается незаметно День независимости. Особый праздник! Тайный его смысл – от тех, кто столько ест и пьет, уже ничего не зависит. Далее праздничный марафон: День пограничника, День железнодорожника, День трубопрокатчика, День моряка, День десантника, День уборщиков улиц после Дня десантника... Между ними День взятия Бастилии, День приручения собаки ацтеками, День знакомства Пржевальского с его лошадью... И так весь год. Да что там год – всю жизнь! Может, поэтому одно из самых грустных занятий в жизни – разбирать после Нового года подсохшую, как и мечта, елку и выносить ее на помойку.
Каждый настоящий защитник Отечества обязан так отметить 23 февраля, чтобы наутро было 9 Мая.
Последнее время, когда я смотрю, как мы встречаем Новый год, я все чаще думаю, что этот праздник – результат какой-то сбившейся программы человечества. Прежде всего, почему он празднуется ночью? Хорошие дела ночью не делаются! За исключением детей. И то, говорят, если их проектировать поутру, то они получаются солнечноауровее.
Первое января даже не начало зимы. Не смена времени года. Кто задурил нам головы? В какой момент истории человечества это произошло? В Золотой век нашего далекого прошлого, когда торговцы еще не руководили миром, а религия не была проекцией веры на обывателя, люди поклонялись солнечному свету. Недаром во всех легендах, мифах и сказках вампиры, бесы и другая нечисть исчезали с первым солнечным лучом. Поэтому наши предки, которые еще не разорвали связь с природой, встречали Новый год 23 марта. С утра! Когда день становится длиннее ночи. Свет побеждал тьму! Начинали праздновать с бани и с молитв. А сегодняшняя наша встреча Нового года – это обжираловка во тьме. Шабаш! Поэтому тьма и побеждает нас в течение всей нашей жизни! Потому что «как встретишь»...
Счастливые моменты
Я часто в жизни бывал на многих презентациях, свадьбах, днях рождения, и каждый раз недоумевал: как люди, считающие себя умными, могут желать друг другу счастья? Как можно всерьез желать того, чего не существует и что никто не может сформулировать, потому что никто не знает, что это такое? За исключением детей, которые считают, что счастье – это когда не надо ходить в школу и когда родители уходят из дома. Но они тоже ошибаются, это не счастье, а счастливые моменты!
У Евгения Евтушенко в стихах есть строчки, которые запомнились мне еще с юности: «Счастлив стал и я неосторожно/ Тем, что больше счастья не ищу». Я считаю, поэт прав: счастливее всех на свете те, кто за счастьем не гоняется. Другое дело, что в жизни каждого из нас случаются счастливые моменты! Как у того кореша из Донецка на берегу Андаманского залива, среди факелов в ночи, с шелестящими волнами и любимой девушкой.
Мой отец хотел, чтобы я прожил жизнь не менее интересную, чем он, и чтобы сам стал режиссером своих счастливых моментов. Он считал, что для этого меня надо научить восторгаться не только тусовками и телепередачами, а и реками, и вулканами, и музеями, и книгами, и неожиданными людьми, которых встречаешь в путешествиях. Вот почему, когда мне было 18 лет, он послал меня на Курильские острова в ботаническую экспедицию, а не в «тусовочные» Сочи. А еще раньше подарил три загадочные почтовые марки: Уганда, Кения, Танганьика...
Особенно я благодарен ему за Курильские острова. Там я впервые увидел людей, которые умели радоваться тому, как цветет орешник в тайге или как муравьи уютно и умно обустраивают свою цивилизацию.
Однажды шеф нашей экспедиции, когда мы находились в кунаширской тайге, подозвал меня к себе и показал на высокий, пирамидальный фиолетовый цветок ростом выше человеческого: «Смотри, как цветет евпаториум! Надо же, я никогда не видел, чтоб евпаториум зацвел так рано». Он несколько дней радовался этому евпаториуму. Потом два дня восторгался пестиками какого-то петазитиса орвендиса. Совершенно умилялся тычинкой, по-моему, торуса харендуса. В течение нашей экспедиции он не раз показывал мне с восхищением и счастьем в глазах листочки люпиновидного клевера. В такие моменты глаза у моего «чмокнутого», как я в то время считал, профессора были счастливее, чем у современного банкира после заключения выгодной сделки на получение гранта от Европейского банка развития под залог мрамора, оставшегося от строительства храма Христа Спасителя.
Зато какой счастливый момент в моей жизни наступил, когда мои друзья вернулись из Сочи и ничего интересного, кроме как о снятии похмельного синдрома с помощью саперави и мацони, не могли рассказать. Я же взахлеб, с выражением рассказывал им о токсикодендроне и «медвежьей дудке» с таким восторгом, что кто-то из друзей заметил, что я сам стал похож на токсикодендрон.
А на одном из Курильских островов жил нивх. Звали его Чурик. У него была русская жена, пятеро детей, множество собак и медведь. Вокруг дома висела на веревке вяленая рыба, которая издали мне, городскому жителю, напоминала гирлянду из выстиранных носков. Дети играли с собаками, кормили рыбой медведя. Нивх промышлял рыболовством, работал проводником в экспедициях. Заработанных в экспедициях денег ему хватало на все его хозяйство. Неподалеку от дома был огород и несколько ульев. Так что его жена тоже без дела не сидела и поэтому, так же как и ее муж, почти всегда улыбалась. Нивх угощал нас трепангами, гребешками и ухой с затушенной прямо в чане, где она варилась, головешкой, вынутой из костра. «Этим уха отличается от рыбного супа, – объяснял он. – В ней должна чувствоваться энергия костра. Природного огня». Когда мы, городские недоросли, ели, причмокивая, его уху и просили добавки, на его лице, выражаясь всепонятным языком сегодняшнего обывателя, лежал отпечаток большого человеческого счастья!
