Валентина Малявина - Услышь меня, чистый сердцем
Я переписываю это письмо в свой дневник, который продолжаю вести, как делала это почти всю жизнь.
«26 сентября 1983 года. Я заболела. Температура 38,2. Тамара Кузьмичева растирала меня чем-то. Чувствую заботу окружающих, но… как тяжело!»
А послания от Володи приходят уже систематически, и это делает болезнь не такой отвратительной. Он переживает, что я плохо себя чувствую. Успокаивает, называя «ребеночком». Говорит:
«Улыбнись! Ну, вот и славненько! А наступит осень — отправимся мы с тобой на море, в мой дом. Вокруг все яркооранжевое от созревающих мандарин. Крепко заваренный кофе, жареная баранина и добрый грузинский коньяк… А главное — море, где по утрам у самого берега играют дельфины. Я научу тебя доставать рапаны и ловить крабов на собственный палец.
Давай выпадем из этой длинной цепи обыденности и устроим праздник из жизни.
После Черного моря поедем к Балтийскому в Таллин. Вечером в Таллине отправимся в «Паллас» и будем смотреть варьете. По-моему, длинное платье из темно-вишневого бархата и нитка жемчуга тебе к лицу. А я буду в темно-синей тройке и ярко-голубом «феоне» с вязаным английским галстуком. Слава Богу, у меня счастливая внешность. И ты — красавица! Как хорошо!
Заказываем бутылку «Camus», черную икру, филе «миньон» и цветную капусту в сухарях. А еще малину со взбитыми сливками и бутылку «Кяну Кука». После варьете мы потанцуем. А в три часа я повезу тебя в знаменитый бар. Там в четверг вечер органной музыки при свечах. И самый знаменитый в Союзе бармен-чемпион — Сережа Севастьянов.
Вяленая дыня, соленый миндаль, вино… А под утро ревень со взбитыми сливками и чашка крепчайшего кофе.
Ранним утром, когда солнце всходит, весь залив усыпан разноцветными парусами яхт. На яхте мы походим сегодня же вечером, на закате. А теперь в отель. Я налью тебе ванну, и ты будешь в ней плескаться. А потом…»
Это письмо читает мне вслух Тамара и все время ойкает: «Ой, Валюша, до чего же красиво! Ты не теряй его».
На другой день Ирочку забирают на этап. Мне непереносимо грустно.
Вскоре и Тамара Кузьмичева ушла. По радио передавали русские мотивы, и Тамара — как пустится в пляс! А с ней вся камера. Многие плачут, привыкли друг к другу.
Дежурная кричит в «кормушку»:
— С ума посходили! Вы что? Ну-ка, прекратите!
— Огонек! (Такое прозвище у этой дежурной из-за ее рыжих волос) Огонек, помолчи! — кричит Тамара. — Дай как следует проститься.
Потом меня перевели в другую камеру, в 305-ю. Скорее всего из-за переписки с Володей: дежурные перехватили «коня», прочитали и разбросали всех в разные стороны.
Я поговорила с Володей по нашему «телефону». Он был печален. Сказал:
— Я найду тебя…
…В камере 305 много молодых и симпатичных женщин, почти все — путаны. Одна из них громко спрашивает меня:
— Валентина, а правда, что твоим мужем долго был Александр Кайдановский?
Ну надо же, все и все знают!
— Да. Шесть лет. Но официально мы мужем и женой не были.
— Это не важно. Понимаешь, я была в Сочи одновременно с ним. Мне он так нравился… Я специально надевала свои лучшие платья. Ведь я хорошенькая, правда?.. А он — никакого внимания. Я и так, и эдак… А он — никакого… Вообще ни на одну женщину не смотрел. Странно…
— Он действительно странный и напрочь лишен кокетства. Просто, если женщина ему нравится, он с ней сразу спит.
— А потом?
— Зависит от обстоятельств. У нас с Сашей была сложная жизнь, но мы любили друг друга. Очень любили.
— Так почему же расстались?!
— Это трудный для меня разговор.
— Просто скажи, кто из вас больше виноват?
— Я.
— Да… Жаль, Валюшка. Вы подходите друг другу… И не сидела бы ты сейчас в тюрьме… — вздохнула она.
Такие вот разговоры у нас были.
Долго я пробыла в этой камере, два месяца с лишним. Почему — не знаю. Зато на свидании успела повидаться и с мамой, и с Танюшкой, и с Сережей.
Много читала. В одной из книг, «Свидание с Калифорнией», нашла напутствие, помнить которое буду всю жизнь:
«Будь победителем или, по меньшей мере, обычно выгляди как победитель и никогда не выгляди побежденным, во всяком случае. Выгляди компетентным, убежденным и сильным».
И еще раз — напутствие Стаса: «Бойся бояться!»
Со мной на нарах соседствует Маргарита Петровна. Она часто рассказывает об оккупации немцами Брянска. Неожиданно как-то рассказывает:
— Лучшее время. Так аккуратно стало! Беседки и клумбы повсюду, вдоль дороги березы посадили. Детям дарили коробки с конфетами. Мы все ждали, когда придет высокий дядя немей и принесет продукты и что-нибудь вкусное. Открыли казино, баню…
Маргарита Петровна рассказывает, а в глазах стоят слезы. В камере очень душно. Кто-то догадывается открыть «кормушку» — дышать становится легче. Так и осталось в памяти: духота, странный рассказ женщины, слезы в ее глазах…
Между тем у меня вновь завязывается переписка: на этот раз моего адресата зовут Андрей. У нас с ним почему-то все время получаются в письмах споры на самые различные темы. Он образован, умен. Быстро ухватывает основную черту моего характера — независимость. Пишет:
«…Мне с тобой очень тяжело вести дискуссии. Знаний у тебя предостаточно. Здорово это! В свое время я очень любил читать, а здесь, в тюрьме, не могу. Тупею от обстановки и книги неинтересные, изодранные все… Вот в Бутырке библиотека — это да!
Пишу тебе, и получается настоящий роман, и как-то не хочется другой литературы. Если бы была возможность сохранить эти записки, можно было бы написать замечательную книгу. У меня, к сожалению, нет такого дара. А ведь сколько доброты проявляется у людей в этих письмах — диву даешься!
На воле люди разучились говорить друг другу прекрасные слова, письма писать разучились вообще. Там — другие заботы, там сильный съедает слабого.
Здесь начинаешь переосмысливать жизнь и понимаешь, что учиться жить надо заново. Кажется, у Ахматовой есть такая строчка — «надо снова научиться жить»?
Знал ли я раньше, что подобное возможно? Нет, не знал. Точно так же предположить не мог, что именно здесь встречу прекрасную женщину. Но ведь встретил же! Это ничего, что ты старше меня. Я видел твои фильмы. Я влюблен в тебя. Правда! Я мечтаю видеть тебя — всегда! Мы выйдем из неволи и уйдем от суеты, мы забудем горе и муки, унижения и слезы. Около моря будет наш дом…
…Перестал писать: размечтался.
Ответь мне. Побыстрее, пожалуйста.
Я люблю тебя».
Несколько писем я сохранила. Сама удивляюсь, как это мне удалось. Но мне очень хотелось, чтобы люди знали, чем живет человек там, в тюрьме. Любовью. Там царит Любовь!
