Михаил Болтунов - «Вымпел» — диверсанты России
…В августе 1944 года командира 502 егерского батальона — специального диверсионного подразделения вермахта — Отто Скорцени вызвали в ставку верховного главнокомандования.
Дело касалось группировки немецких войск под командованием подполковника Шерхорна.
Генерал Йодль сообщил, что, по данным разведки, в советских тылах после разгрома немецких войск группы армий «Центр», в так называемом «Бобруйском котле», осталась крупная группировка численностью до двух тысяч человек.
Ее возглавил командир 36-го охранного полка 286 охранной дивизии подполковник Шерхорн.
Йодль прямо спросил Скорцени: есть ли возможность вывести «часть Шерхорна» из окружения? Диверсант ответил положительно.
Возвратившись в штаб 502 батальона, Скорцени засел за разработку операции. Надо отдать должное — любимец фюрера разработал и продумал операцию тонко и расчетливо. Диверсанты были переодеты в форму военнослужащих Красной Армии, им запрещали курить немецкий табак, сигареты. Их повседневным куревом стала русская махорка.
К выполнению задания планировалось привлечение авиации — для выброски десанта, засылки в тыл диверсионных групп для связи с Шерхорном.
В августе была выброшена первая группа. Ответа не последовало. В середине сентября — вторая высадка и радостное сообщение: группировка Шерхорна обнаружена. Заканчивалась радиограмма секретным сигналом, который знал только радист, десантированный в район расположения «части Шерхорна».
«Волшебный стрелок» начинал действовать…
Наша разведывательно-диверсионная служба была не столь изобретательна на романтические названия, и потому «стрелок Скорцени» в архивах НКВД навсегда остался под кодовым названием «Березино».
Почему «Березино»? Да потому, что, по легенде, группировка Шерхорна была блокирована у реки Березины в Белоруссии.
Первое сообщение о «части Шерхорна» в абвер передал агент Макс. Тот самый, о котором восторженно пишет в своих мемуарах Гелен.
Наши разведчики называли его Гейне.
История агента Гейне начиналась задолго до войны. Еще в далеком 1929 году по доносу его друга ГПУ арестовало бывшего студента Ленинградского политехнического института Александра Демьянова. Весь арест был провокацией ГПУ. Демьянову подбросили пистолет и вскоре арестовали за незаконное хранение оружия. Акция удалась, Александр пошел на негласное сотрудничество с органами.
Он вскоре переехал в Москву, устроился на работу инженером-электриком на «Мосфильм».
Александр Демьянов был весьма выгодной фигурой для разведки. Он принадлежал к знатному роду: прадед — атаман кубанского казачества, отец — царский офицер, геройски погибший на фронте. Мать — аристократка, выпускница Бестужевских курсов, близко знакомая с одним из лидеров белой эмиграции генералом Улагаем.
Сам Демьянов дружил с режиссером Михаилом Роммом, близко сошелся со многими актерами, драматургами, стал завсегдатаем ипподрома и театральных премьер.
НКВД активно помогало своему агенту поддерживать соответствующий имидж. Сотрудники разведки Ильин и Маклярский сделали по тем временам редкий «подарок» Демьянову. Теперь у него на ипподроме была своя лошадь. Она довольно успешно участвовала в бегах. Накануне войны, когда Демьянов-Гейне был уже опытным агентом, им заинтересовались дипломаты из германского посольства, торгового представительства.
Чувствовалось по всему — абвер «подбирал ключи» к Демьянову. Следовало ожидать, что с началом войны немцы не забудут Александра.
Однако первые неудачи Красной Армии торопили разведчиков. Надо было проникнуть в абверовскую сеть и, таким образом, получить надежный источник, способный выявлять немецких агентов.
Уже в июле 1941 года получено разрешение на проведение в тылу врага операции «Монастырь». В ходе этой операции прорабатывалась легенда о создании активной прогерманской подпольной организации «Престол». А в декабре Демьянов-Гейне перешел линию фронта и сдался немцам. Он представился абверовцам как эмиссар антисоветской организации «Престол».
Перебежчику не поверили. Демьянову была устроена изощренная проверка. Фашисты, чтобы добиться признания, даже инсценировали расстрел нашего разведчика.
Однако Александр держался. Тем временем абвер навел справки. Многое из того, что говорил Демьянов, подтвердилось. Стало известно, что накануне войны немецкая разведка действительно вступала с ним в контакт.
Гейне был помещен в школу абвера и прошел тщательную подготовку. Теперь перед ним поставили задачу: возвратиться в Москву, создать агентурную сеть с целью проникновения в штабы Красной Армии.
В феврале 1944-го «Макс»-Гейне вернулся на советскую территорию.
Все складывалось весьма удачно. Семья поддерживала Александра в борьбе с фашистами. Активно помогала жена, а тесть — известный в столице профессор-медик, являлся надежным прикрытием. Их квартира использовалась в качестве явки для членов организации «Престол».
Демьянова устроили на службу в Генеральный штаб в качестве офицера связи. Через него в абвер шел поток дезинформации. Радиоигра разворачивалась все шире. В тот период все радиотехническое обеспечение игры было поручено сотруднику разведывательно-диверсионной службы Фишеру, впоследствии более известному как Рудольф Абель.
За успешную работу немцы наградили Демьянова Железным крестом с мечами.
Следует отметить, что авторитет Макса в абвере был очень высок. Его дезинформация, предварительно подготовленная «операторами» Генштаба и заверенная разведуправлением, нередко подвигала немцев к принятию важный стратегических решений. Вот лишь один пример.
В ноябре 1942 года Гейне сообщил абверу: советские войска готовятся нанести мощный удар под Ржевом. Немцы стянули свои дивизии к Ржеву и отразили наступление, но упустили стратегическую инициативу в боях под Сталинградом.
Как признается Гелен, информация Макса заставляла немцев несколько раз корректировать сроки наступления под Курском. Это было выгодно нашим войскам.
В сущности, операция «Монастырь» задумывалась советской разведкой как контрразведывательная. И она удалась. С помощью Демьянова обезвредили несколько десятков немецких агентов.
Но жизнь уготовила счастливое продолжение «Монастырю». В 1944 году эта операция приняла характер стратегической дезинформационной игры.
Вообще наша разведка уделяла радиоиграм неослабное внимание на протяжении всей войны, и уже к 1943 году полностью взяла инициативу в свои руки. Однако «Березино» — это классика разведигры, вершина дезинформации, и поэтому о ней особый разговор.
