Валентин Аккуратов - Лед и пепел
— Но Тихоокеанский бассейн не нынче–завтра стане! ареной войны Японии и США и тоже будет находиться под ударом, японского флота. А он у них здесь значительно сильней гитлеровского. Северный же морской путь можно использовать не более трех–четырех месяцев в году, да и то при благоприятной ледовой обстановке, — доказывал Иванов.
— При хорошей и систематической ледовой воздушной разведке плавание Северным морским путем четыре месяца в году гарантировано! Зато полная безопасность! Эта наш внутренний путь, без шпионов и без фашистских подводных лодок. Во всяком случае, от мыса Дежнева до острова Русский в Карском море! — возразил я консулу.
После посещения городского парка и Луна–парка мы вернулись в отель усталые, словно из длительного беспосадочного полета. Прочитали речь президента Рузвельта, произнесенную им в Гайд–парке Нью — Йорка 2 сентября, с которой он обратился к американскому народу, полную гнева и призывавшую к бескомпромиссной борьбе с гитлеризмом: «Гитлером брошены на землю силы безумного насилия. Мы должны полностью выполнить свою роль и уничтожить их. Мы знаем, что одним из первых актов диктатуры оси было уничтожать все принципы и стандарты, которые рабочие могли установить для своего самосохранения и прогресса…»
— Говорит красиво, но где активные действия, почему так медлят? — швырнув газеты, воскликнул Виктор Чечин.
— Видно, позорные уроки Европы не осознали еще за океаном. Ты же видел в Кадьяке и Ситке их расхоложенность… — ответил я Виктору.
— А кроме того, далеко не все «сильные мира сего» поддерживают Рузвельта и его политику, — добавил Маслюк. — Вы же знаете, как некоторые пишут о своем президенте: «За кого вы голосовали? За человека, который не сумел воспитать даже своих сыновей, ибо они оба офицеры!»
— А? Что это? Оголтелое хулиганство торгашей и заводчиков! Офицеры! Значит, за людей они считают только себе подобных! Вот она, мораль свободного мира! Махровое и грязное хулиганство, а не свобода печати, которой они так кичатся! Вот и попробуй в такой обстановке быстро организовать активные действия против фашизма! — рассуждал Иван, нетерпеливо расхаживая по комнате с американской сигаретой в руке. Почувствовав ожог, он свирепо швырнул ее и виновато улыбнулся: — «Казбек» кончился, а к этим фитилям никак не могу привыкнуть, все пальцы пожелтели. Что будем делать после обеда?
— Надо узнать у Иванова, сколько они нас будут держать, и обсудить план обратного полета. Мое мнение: нечего нам здесь прохлаждаться. Дело идет к заморозкам, где будем садиться по нашей полярной трассе, если запоздаем с вылетом?
— Согласен, Валентин, дело серьезное. Надо быстрее возвращаться в Москву. Товарищ Маслюк, просим сегодня же поставить этот вопрос перед консулом. А завтра с утра — рабочий день. Машина должна быть полностью готова к полету. Как, Виктор, работы у тебя много?
— Самолет исправен, но необходимо сделать сточасовой регламент и заправить горючим.
— А у тебя, Саша? — спросил Черевичный Макарова.
— Все в порядке. Предлагаю после обеда поспать, а вечером посмотреть фильм «Диктатор» Чарли Чаплина.
— Как, товарищ Маслюк, нам это разрешается?
— Конечно, Иван Иванович. Ваше свободное время — в вашем распоряжении. Надеюсь, после такого отчаянного перелета вы не заблудитесь в дебрях американского города? — усмехнулся он и серьезно добавил: — Единственно, что рекомендовал бы вам, это не ходить по одному…
— Обязательно один пойду в парную! Никогда не видел голого американца! — съязвил Виктор, не терпевший наставлений и нравоучений.
— Идите, но не забудьте захватить березовый веник, не найдете — принесу в подарок! — не растерялся Маслюк.
— Э, да ты правильный мужик, хоть и сидишь в глубоком тылу полного изобилия! — перешел на добродушный тон Виктор.
— А ты думал! — ответил Маслюк. И оба рассмеялись.
Когда Маслюк вышел, Иван неодобрительно глянул на Чечина:
— Ты зачем спикировал? Парень что надо, из–за нас прилетел из Сан — Франциско.
— Не терплю нравоучений. Я взрослый человек и знаю, что такое хорошо и что такое плохо. А к нему никаких претензий. Мы поняли друг друга и останемся друзьями.
Виктор Степанович Чечин, тогда один из старейших бортмехаников Полярной авиации, был бесподобный мастер своего дела, он мог не только блоху подковать, но и заставить ее летать. Характера прямолинейного и нарочито грубоватый, хотя душа его была отзывчива, полна тепла и любви к людям, к себе он допускал неохотно, с трудом, когда же раскрывал свое сердце — то это было на всю жизнь. Смелый и решительный, ценивший юмор, не только за столом, но и, казалось бы, в самое неподходящее время, когда на карту ставилась жизнь; летать с ним был') легко и надежно. Товарищи любили и уважали его, часто прощая те колкости, которыми он одаривал друзей и недругов, за что не раз терпел большие неприятности.
Однажды, в районе Маточкина Шара на Новой Земле, он выполнял ледовую разведку с летчиком Львом Порцелем на гидросамолете, на борту которого находился и начальник Полярной авиации Марк Иванович Шевелев. Потоком нисходящего воздуха их самолет с высоты тысячи метров был сброшен и при ударе о воду вдребезги разбит. Перцель, штурман Ручьев, второй пилот Дальфонс и все, кто был в машине, погибли при ударе. На берег выплыл чудом оставшийся в живых Чечин. Место дикое, до полярной станции Маточкин Шар не менее двадцати километров. Придя в себя, Чечин вдруг увидел плывущего по волнам Шевелева, который не ушел на дно благодаря меховой одежде, подбитой капковым ватином. Бросившись в ледяную воду, Чечин вытащил его на берег. Шевелев был без чувств. Приведя его в сознание, Чечин не обнаружил никаких серьезных повреждений у спасенного. Через несколько часов они добрались до полярной станции. Чечин никогда не вспоминал об этом случае. Но однажды, много лег спустя, когда Шевелев вынужден был наказать Чечина за серьезное нарушение дисциплины, Виктор, считая наказание незаслуженным, с горечью пожаловался в застолье:
— Разве так справедливо? Всегда имел только благодарности и награды. И ни одного, ни единого нарушения! А тут, на! Ну, вышиб дверь, но меня же не пускали! Не ночевать же мне было на улице?! А? Тоже начальничек! А ведь, наверно, не забыл, как я его спасал из ледяной купели! Хорош! И зачем я его на свою шею вытащил?
Потом он ходил с опущенной головой и избегал встречи с Шевелевым, до которого дошли слова Чечина, но Шевелев, зная характер Виктора, все правильно понял и долго смеялся.
После обеда всем экипажем пошли в кино. По пути остановились у витрины магазина, торгующего оружием, зашли. В большом зале стояло несколько пулеметов и две пушки с указанием цены на этикетках. Продавцы сейчас же оиружили нас, показывая и расхваливая карабины, пистолеты и охотничьи ружья. Никаких разрешений на покупку оружия не требовалось, даже на пулеметы и пушки Нас это очень развеселило, ибо Чечин тут же стал торговаться, рассматривая вьючную горную гаубицу. Нам с трудом удалось увести его из магазина. За ним долго бежал продавец, расхваливая гаубицу и доказывая ее дешевизну.
