Александр Русов - Суд над судом: Повесть о Богдане Кнунянце
Шествие, сперва беспорядочное, скоро приняло удивительно стройный характер. За цепью — несколько рядов знамен, а за ними уже масса, тоже по возможности выстроившаяся в ряды во всю ширину улицы. Перед цепью шли распорядители, около которых несли высокое знамя с фонарем. Вечер был тихий и ясный. Нигде не видно ни войск, ни полиции. Надлежало пройти Лиговку и весь Невский проспект. На панелях стоял народ и приветствовал демонстрантов криками сочувствия. Многие присоединялись к шествию. Толпа все более и более разрасталась и скоро достигла нескольких десятков тысяч человек. Невский проспект представлял собой необычайную картину. Далеко впереди тянулась лента проспекта, совершенно свободная от извозчиков. По обеим панелям шпалерами стоял народ. Торжественно и медленно продвигалось море красных знамен под звуки „Марсельезы“, „Варшавянки“ и других революционных песен.
Дошли до Казанской площади. По знаку распорядителей шествие остановилось. На Казанской площади еще шел митинг. Участников было не особенно много. Одни из распорядителей отправился в сопровождении нескольких знамен к митингу, где ему устроили овацию. От имени Совета рабочих депутатов он предложил стоявшим там присоединиться к шествию и вместе направиться к тюрьмам для освобождения арестованных товарищей. „Идем, идем!“ — зашумела толпа, и многие вслед за распорядителями примкнули к главному шествию.
Решили отправиться к университету не через Дворцовый мост, а через Николаевский. В первом случае пришлось бы пройти мимо Зимнего дворца, где могла быть засада; наконец, деревянный Дворцовый мост мог не выдержать тяжести нескольких десятков тысяч человек. Около Александровского сада шествие остановилось. Все, как один, сняли шапки и пропели „Вечную память“ и „Вы жертвою пали“ в память товарищей, павших здесь в бойне 9 января. Проходя мимо правительственных зданий, толпа чествовала их свистками и криками: „Долой монархию!“, „Да здравствует свобода!“ и т. д.
На Университетской набережной случилась любопытная встреча. Откуда-то шла полурота солдат с офицером и попала как раз в самую гущу толпы. Солдаты шли молча, в каком-то придавленном настроении. К ним со всех сторон обращались с призывами: „К нам, братья!“, „Пойдем освобождать арестованных!“, „Передайте оружие народу!“ и т. д. Те не отвечали ни слова и только шли несколько быстрее.
Соединившись на Университетской набережной с манифестантами, вышедшими из университета навстречу, шествие повернуло назад, чтобы отправиться к Дому предварительного заключения. Трудно хотя бы приблизительно определить число демонстрантов; говорили, что со знаменами идет около 80 тысяч народу.
Перейдя Николаевский мост, направились к казармам 14-го и 8-го флотских экипажей, среди которых происходило особенно сильное брожение. Площадь перед казармами мигом наполнилась народом. Знаменосцы с распорядителями подошли к подъезду. В передних рядах оказался какой-то матрос с большим красным знаменем. Подъезд был высокий, и когда распорядители поднялись на него, перед ними открылась дивная картина: целое море голов, над которыми развевались сотни больших в малых красных флагов. Тишина стояла поразительная. Распорядители долго стучали в двери и вызывали кого-нибудь, но никто не выходил. Стоявший тут же дневальный объявил, что все двери заперты на замок и охраняются изнутри солдатами. Следовало попробовать обратиться к матросам как-нибудь иначе. Окна казарм выходили на набережную канала. Толпа направилась в ту сторону и долго стояла под окнами, убеждая матросов выйти и присоединиться к народу. С верхних этажей, где заперли матросов, у которых, как рассказывали, еще задолго до того отобрали оружие, послышался треск разбиваемых стекол. Нижний этаж охранялся более надежной пехотой. Почти полчаса оставались манифестанты у казарм, однако, убедившись, что никому не удастся выйти, двинулись дальше.
Без всяких приключений прошли мимо Мариинского театра, через Садовую, Невский проспект на Литейный. У дома Победоносцева учинили кошачий концерт. На Литейном в передних рядах произошла из-за пустяков паника: поводом, кажется, послужило столкновение между демонстрантами и извозчиками. Тут особенно ярко проявилось настроение толпы, поддающейся панике из-за пустяков. Дойдя до Пантелеймоновской улицы, распорядители остановили шествие и отправили несколько человек к Дому предварительного заключения узнать, свободен ли путь. В это время к ним подошел какой-то инженер в форме министерства путей сообщения и от имени стачечного комитета Союза инженеров передал, что сейчас только была у Витте депутация, „амнистия“ ужо подписана и завтра будет опубликована. С таким же известием прибежали откуда-то еще инженер и студент. Инженер клялся своей честью, что все это не слухи: его отправил стачечный комитет для предупреждения излишнего кровопролития.
Распорядители решили ввиду этих сведений распустить демонстрацию. Большинство сейчас же начало расходиться. Небольшая группа повернула обратно к Невскому, столкнулась, кажется, с патриотической манифестацией черносотенцев и после маленькой стычки также разошлась. „Патриоты“ в эту ночь еще долго бесчинствовали на улицах с национальными флагами, избивая попадавшихся под руку интеллигентов.
Распустив демонстрацию, распорядители отправились сейчас же в Союз инженеров узнать подробности об амнистии. Инженеры еще заседали, несмотря на позднее время. Оказалось, что все рассказанное была сплошная ложь и что никакой стачечный комитет не уполномочивал этих господ что-либо подобное передавать! Ходили только слухи, довольно достоверные, но одни слухи. Инженеры приняли резолюцию, выражающую извинение перед Советом и порицание господам, помешавшим своей мистификацией демонстрации (они тут же присутствовали на заседании). Лишь через несколько дней опубликовали частичную амнистию, освобождающую некоторые категории политических „преступников“. Вопрос о полной амнистии опять остался на разрешение самой революции.
Из многих городов приходили известия, что похороны павших за время стачки сопровождались грандиозными манифестациями. Описание похорон убитого Н. Баумана, в которых участвовала вся революционная и оппозиционная Москва, переходило от одних к другим. Убитые были и в Петербурге. Совет рабочих депутатов и партийные организации решили устроить торжественные похороны-манифестацию с участием рабочих всех районов. Похороны назначены были на ближайшее воскресенье 23 октября. Приготовления делались грандиозные. Готовился хор, оркестры учащихся консерватории собирались сопровождать шествие. Принимались меры, чтобы трупы товарищей как-нибудь не исчезли.
