Борис Данилов - Жизнь-поиск
Ну а как быть с резьбами шага 2,5 мм и более? Как быть с ходовыми размерами трапецеидальной резьбы, такими, как 18×4, 36×6 и крупнее? «По целому» алмазным кругом их не нарежешь, даже если на это потратить целую неделю. Значит, надо опять обратиться к пластификату — нарезать в сыром виде, потом спечь и отшлифовать окончательно. Вроде все просто. Однако при попытке нарезать наружную резьбу резцом пластификат сразу разрушался, особенно при входе и выходе резца. Очевидно, при нарезке внутренней резьбы действовали благоприятные условия касания заготовки резцом под малым острым углом, а при наружной нарезке врезание резца шло под невыгодным большим тупым углом, что и приводило к выкрашиванию резьбы. Как я ни бился, так ничего у меня и не вышло с резьбами крупных шагов.
Пришлось обратиться к моему другу — резьбошлифовщику Михаилу Власьевичу Давыдову.
— А что, если нарезать резьбу на пластификате простым абразивным кругом у тебя на станке? — спросил я его.
— Попробовать можно, но, думаю, круг-то сразу засалится пластификатом и перестанет резать, — сказал Давыдов.
Все же мы попробовали. Действительно, одну нитку абразивный круг прорезал очень хорошо, а потом вдруг зажужжал, и заготовка развалилась.
— Надо очищать круг от налипающего пластификата, — сказал Михаил Власьевич.
Он подставил под вращающийся круг обыкновенную волосяную щетку. Стало лучше, но, не дойдя до половины калибра, круг опять зажужжал, и заготовка развалилась.
— Надо вращающуюся жесткую щетку, ну хотя бы из капрона, — сказал Давыдов.
Начались поиски таких щеток в хозяйственных магазинах, а когда они были найдены, возникла новая проблема — как установить такую щетку на станке, чтобы она вращалась самостоятельно.
В конце концов решение было найдено. Круглая капроновая щетка сажалась на вал отдельного мотора, укрепленного сзади станка на подушке, которая имела подающий винт и позволяла держать щетку в соприкосновении с вращающимся абразивным кругом.
Теперь щетка непрерывно выбивала частички пластификата из пор абразивного круга, он не терял своих режущих свойств и легко прорезал любую резьбу.
Вместе с Михаилом Власьевичем я подал заявку в Комитет по делам изобретений на «способ изготовления резьбовых калибров с наружной резьбой из твердого сплава». На этот раз заявка пошла от имени завода. Ее подписал заместитель главного инженера Николай Иванович Судьин.
Только через год мы получили категорический ответ от Института патентной экспертизы: «Указанный способ неосуществим, так как пластификат засаливает абразивный круг, и тот разрушает заготовку пластификата».
— Как же так, — дивились мы, — наука, головной институт (Киевский институт сверхтвердых материалов) говорит, что это неосуществимо, а мы, чудаки, делаем?
Я набрался смелости и пошел к директору Института патентной экспертизы, но прорваться к нему не удалось. К концу дня меня принял его заместитель Васильев.
Я показал ему копию нашей заявки и заключение института, изложил суть дела. Васильев все выслушал, а потом сказал:
Видите ли, товарищ Данилов, для нас заключение такого солидного учреждения, как Институт сверхтвердых материалов, — закон. Как они скажут, так и будет. Раз наука говорит, что это неосуществимо, значит, неосуществимо! — И он откинулся в кресле, довольно равнодушно глядя на меня.
Но как же неосуществимо, когда мы это делаем?! — взмолился я.
Васильев развел руками:
— Ничего не могу сделать.
Я чуть-чуть опешил: что тут можно возразить? И вдруг я вспомнил.
Вы читали что-нибудь об Эйнштейне, Борис Николаевич? — спросил я.
Вообще читал, — несколько удивленно ответил Васильев.
— Вы помните, что он ответил, когда у него спросили: как делается изобретение? Эйнштейн сказал: все знают, что это неосуществимо. И вот находится один невежда, который этого не знает. Вот он и делает изобретение!
Васильев с минуту раздумывал.
— Это интересно, — оживившись, сказал он, — в этом что-то есть. Я вам посоветую самому съездить в Киев, к директору Института сверхтвердых материалов Бакулю и рассказать ему про Эйнштейна.
Можно было, конечно, плюнуть на эту заявку. Такого мнения как раз и придерживался мой соавтор Давыдов. Я был тоже близок к такому решению. Но случилось неожиданное.
Меня и Алексея Михайловича Строева, ставшего начальником бюро цехового контроля, послали в командировку в Киев, в тот самый Институт сверхтвердых материалов для ознакомления с новыми алмазными инструментами, необходимыми нашему инструментальному цеху.
К Бакулю попасть было не просто. Ввиду обилия посетителей управделами директора Мишин назначал встречи только на второй-третий день.
Нам помогло то, что у меня было личное письмо к Бакулю от редактора журнала «Машиностроитель», который выпускал специальный номер, посвященный работам института. Когда я показал письмо, Мишин сразу куда-то ушел и, быстро вернувшись, сказал, что Бакуль нас примет через 20 минут.
Первая встреча с Бакулем прошла неудачно. Дело в том, что год назад наш завод купил у института большой алмазный резьбошлифовальный круг, который тогда был новостью. Мы им отлично работали. Институт не раз просил руководство нашего завода дать отзыв о круге, но никакого ответа не получил. Отзывы солидных заводов были необходимы для налаживания серийного производства алмазных резьбошлифовальных кругов. Теперь, когда мы приехали без официального отзыва, Бакуль просто рассердился на наш завод, а следовательно, и на нас. Когда я завел разговор о нашей заявке и о заключении его института, Бакуль довольно резко сказал:
— Все службы нашего института — наиболее совершенные в стране. То, что они говорят, так оно и есть, и никаких сомнений быть не может! Раз они говорят, что это неосуществимо, значит, этого сделать нельзя.
— Можно, я покажу на вашем оборудовании, как делается это «неосуществимое» дело? — попросил я.
Бакуль внимательно посмотрел на меня. И тут я, помня совет Васильева, рассказал ему про Эйнштейна. Бакулю чувство юмора было не чуждо. Он засмеялся и сказал:
— Подайте в комитет новую заявку, мы ее пересмотрим. — И, повернувшись к одному из начальников лабораторий, приказал: — Посмотрите, как он это делает, и покажите все, что есть у нас в этой области!
Институт сверхтвердых материалов поразил своим размахом. Множество крупных лабораторий, оснащенных самым современным оборудованием, как отечественным, так и зарубежным; высокие многоэтажные здания опытного завода, который только по названию опытный, а на самом деле — крупнейшее промышленное предприятие по производству алмазов, алмазного инструмента и всевозможных изделий из твердых сплавов; очень квалифицированные рабочие и сотрудники лабораторий. Здесь можно было пробыть год и каждый день набираться мудрости по части производства искусственных алмазов и изделий из них и из твердых сплавов. А у нас было всего четыре дня. Я все же успел еще встретиться с председателем Киевского совета новаторов Семинским, поговорить с Друзем, выступить на пяти заводах.
