Джон Литтлпейдж - В поисках советского золота
Легко указывать на чужие ошибки, особенно после того, как планы были опробованы и провалились. Оглядываясь назад на мой долгий опыт работы в советской горнодобывающей промышленности, я могу перечислить немало пробелов в их системе. Но я уже говорил, что людей считаю важнее систем. И одна из главнейших бед Советской России, как мне представляется, — то, что политические манипуляторы и реформаторы, у которых нет или почти нет опыта индустриального управления, получили самые ответственные посты в создании советской промышленности, начиная с 1929 года.
Задача в любом случае была колоссальная. Сомневаюсь, что и самые способные инженеры и управляющие могли бы пройти через этот период без серьезных ошибок или недосмотров. Коммунистический главный штаб пытался сделать тысячу вещей в одно и то же время, не подготовив даже десятой части необходимого персонала, и управляющих, и квалифицированных рабочих. При таких обстоятельствах можно считать чудом, что у них вообще что-то получилось. И не получилось бы ничего, если бы не долготерпение советских людей, готовых выдержать любое неудобство и даже нехватку еды в течение долгого времени.
Пройдя такой значительный путь, советские люди должны были представлять себе будущее сравнительно спокойным. Уровень подготовки в промышленности гораздо выше, чем был десять лет назад, и заложены довольно прочные основы для почти всех крупных отраслей промышленности. У России есть возможность стать экономически независимой, больше, чем у других стран, за исключением Соединенных Штатов. Природные богатства у нее есть.
Молодые люди, с настоящей подготовкой инженеров или специалистов, постепенно заменяют революционеров, занимавших ключевые позиции в промышленности в течение многих лет, и совершивших много глупых ошибок, даже когда не занимались предумышленным саботажем. Эти юноши и девушки должны достичь большего, чем их предшественники, если советские власти смогут отказаться от политических шпионов и обеспечить руководству в индустрии некоторую самостоятельность. Я еще не решил для себя, сможет ли эта система вообще существовать без политических шпионов.
Когда подошло время покидать Россию, было мучительно уезжать, понимая, что больше не вернусь. Конечно, меня удерживала не большевистская система; к тому времени стало очевидно даже для фанатиков, что большевизм проникнут с верха до низа серьезными недостатками. И даже не люди, хотя я со многими подружился. Что привлекало меня в России — громадные открытые пространства русского востока, Сибири и Казахстана, а еще Забайкалья. У русских там нечто более важное, чем любая политическая система.
Русские, насколько я понимаю, единственный народ в мире, у которого еще остались громадные неисследованные территории, почти целый континент. В Сибири и окружающих регионах обширные пространства, богатые и с точки зрения сельскохозяйственных, и индустриальных возможностей, с неисчислимыми богатствами в полезных ископаемых, лесах, пушных зверях, рыбе, великих реках для орошения и гидроэлектростанций. Все эти регионы почти так же пусты, как американский Запад несколько поколений назад, и предоставляют те же возможности для будущего молодого поколения России.
Теперешние правители России охраняют этот громадный заповедник для собственного народа. Они не собираются открывать его безземельным и безработным беднякам Европы, как сделало правительство Соединенных Штатов в девятнадцатом веке со своими девственными западными землями. Советское правительство так высоко подняло барьер, что пробиться может очень малое число иммигрантов из Европы или Азии, даже при желании. Москва создала большую армию и большие пограничные войска для охраны своих пустых земель ради будущих поколений.
Плодородные земли и богатые минералами горы русского востока обещают больше для будущего русского народа, чем любые новейшие политические, социальные и экономические идеи. Идеи приходят и уходят; от многих отказались за время моей работы здесь. Во многих отношениях, большевистская система уже не та, что была в 1928 году, когда я впервые прибыл в Россию. Нет причин считать, что еще через десять лет она останется такой же, как сейчас.
Но московским правителям удалось удержать нетронутыми огромные пространства в азиатской России. Они возвратили каждую квадратную милю территории, что была оставлена им царями. Они вытеснили японцев из восточной Сибири в 1922 году и вернули себе власть во всех независимых маленьких азиатских государствах, созданных после революции. Большевики подавили все мятежи в азиатских частях страны так же резко и жестоко, как до них цари.
По моему скромному мнению, будущее России лежит в ее азиатской части. Люди и их правители это понимают и разворачиваются на восток, поворачиваясь спиной к Европе, как сделали в прошлом веке мы, американцы. Именно потому, что моя работа в России привела меня в азиатские регионы и дала мне возможность помочь в их развитии, я и занимался ею от всего сердца и пытался отплатить русским, чем мог.
Я возвращался через русско-польскую границу теплым августовским утром 1937 года, после утомительного двадцатичетырехчасового путешествия из Москвы по однообразным равнинам европейской России. В России обычай — носить награды постоянно, и у меня на лацкане был мой орден Трудового красного знамени, врученный в 1935 году. Я собирался снять его перед тем, как въехать в Польшу, но один из пассажиров, американец, попал в какие-то затруднения с советской таможней, и я так захлопотался, переводя ему, что забыл про свое заметное украшение.
Когда мы пересекали границу, польские сотрудники иммиграционной службы проходили по вагону. Один из них уставился на меня, и я вспомнил недружелюбие польского пограничника, когда мы с семьей оказались здесь впервые, по дороге в Россию, почти десять лет назад.
Чиновник продолжал глазеть, и я вдруг вспомнил, что на мне до сих пор советский орден. Поляк прошипел мне в ухо: «Снимите эту штуку!»
Я автоматически повиновался, а тем временем думал: «Вот и конец моему русскому приключению». То было время суровых трудностей и испытаний, которые иногда казались непреодолимыми. Но мы прошли через них, и вот я здесь, возвращаюсь в родную страну.
Когда поезд катил по плоской польской равнине, я сказал себе: «В следующем месяце надо поохотиться на уток в юго-восточной Аляске».
XXVII. Послесловие
После того, как я собрал материал для книги и уже опять работал на Аляске, я получил известие от американских друзей в Москве, что А. П. Серебровский, основатель советского треста «Главзолото» и мой уважаемый начальник в течение всего периода работы в России, арестован.
