Вера Лещенко - Петр Лещенко. Все, что было… Последнее танго
В Москве мы обратились во Всесоюзное концертно-гастрольное объединение (ВКГО). До прослушивания допустили только меня, но выставили одно условие: оформиться куда-нибудь на работу, с «улицы» не слушали. Я устроилась солисткой в Брянскую филармонию. После прослушивания мне предложили место вокалистки в программе «Невероятно, но факт». Это была первая послевоенная эстрадная программа-спектакль, подготовленная ВГКО – не обычный сборный концерт, а мюзикл, режиссером которого был Борис Сичкин. Нашей основной концертной площадкой был сад им. Баумана. На афишах было три главных имени: Борис Сичкин, Евгений Кравинский и Вера Лещенко. Позже Борис Сичкин снялся в «Неуловимых мстителях» и стал известен и любим как Буба Касторский.
Программа включала литературные и театральные пародии, интермедии, танцевальные сценки. Вели программу Борис Сичкин и Евгений Кравинский. Исполнителями танцевальных сценок были Борис Сичкин и его жена Галина Рыбак. Борис был очень пластичным, легким танцором. Это были очень талантливые номера. Поражали в Борисе жизнелюбие, доброжелательность, нескончаемый юмор. Умел и слова хорошие найти, и куплеты на ходу сочинял, импровизировал блестяще. Легко было рядом с ним.
Как-то Сичкин спросил меня:
– Верочка, откуда тоска в глазах такая? Еврейский взгляд со слезой?
– А вы не знаете?
– Знаю, но надо жить. Ваша карьера должна красиво сложиться.
Тогда Борис мне признался, что поначалу воспринимал меня только «как вдову Великого Лещенко», а поработал и понял: «…Ты достойная вдова Петра Лещенко». Я обрадовалась, что о Пете можно поговорить, но Борис быстро свернул разговор, переключился на какую-то шутку. И тогда, и потом, и еще потом-потом, и много позже боялись говорить о тебе. Было два-три человека и Козин, с ними я могла говорить о тебе без экивоков, а с остальными – ТАБУ!
В том мюзикле у меня было целое вокально-эстрадное отделение с музыкальным ансамблем Михаила Липского. Я пела в программе с оркестром Михаила Липского и самостоятельно, аккомпанируя себе то на аккордеоне, то на рояле. На репетициях я часто видела Нину Дорду, она была женой Липского и солисткой джаз-оркестра Эдди Рознера, но у нас на репетициях появлялась регулярно. Она сидела в первом ряду, всегда с термосом, в перерыве потчевала мужа домашними заготовками. Очень трогательная была пара. В 1960 году они совместно создали оркестр, и Нина стала его солисткой.
На премьерный прогон мюзикла «Невероятно, но факт», который был устроен для творческой интеллигенции, в театре на Берсеневской набережной, собрался весь московский бомонд. По окончании программы началось обсуждение увиденного и услышанного. Отклики о программе были хорошие, в мой адрес звучали комплименты. Ты бы мной гордился. Спасибо тебе, дорогой мой человек, твоя школа помогала мне осуществить нашу мечту – завоевывать московскую сцену. С программой «Невероятно, но факт» мы в течение двух лет объездили всю страну.
Я снимала в Москве комнату. Когда были свободные от концертов дни, выезжала в Брянск – отрабатывала на своем официальном месте работы. Очень хорошо принимали меня на концертах в районных домах культуры, в колхозах области и в самом Брянске. Меня расспрашивали о тебе, и здесь я увидела сочувствие в глазах твоих поклонников. Подходили после концерта, просили разрешения сфотографироваться. Интересовались, как мне живется, желали удачи в моих поисках сведений о тебе. А поиски по-прежнему были пустыми. Надежды найти хоть какую-то информацию о тебе таяли.
Все меньше, но я верила, что ты жив. Мне легче было смириться с собственным «предательством родины», чем понять, в чем состояло твое преступление. Целый год перед твоим арестом я просила тебя об одном – оставить затею с возвращением, предлагала уехать. Ты отказался, продолжал добиваться разрешения, и я подчинилась тебе. Все прошедшие годы я пыталась найти объяснение: за что арестовали тебя? За службу в Белой армии? Но ты по убеждению пришел к белым, и так же ушел, дав себе слово больше не брать оружие. Великая Отечественная война. Ты – гражданин Румынии, а правительство страны принимает сторону Германии. Все, что ты можешь сделать – уйти от отправки на фронт. Ситуация патовая: направо пойдешь – предателем станешь, налево пойдешь – опять предатель.
Молодой парнишка оказался в Румынии, ему удалось побывать в Париже, он проехал весь Ближний Восток, увидел другую жизнь. Что им руководило? Неужели измена Родине? Прочитайте «Голос Петра Великого» Эдуарда Хруцкого. Прочитайте полностью, а я приведу лишь отрывок: «…В нашем дворе пользовались успехом веселые песни. По нескольку раз крутили „У самовара я и моя Маша”, „Дуня, люблю твои блины” и знаменитый „Чубчик”.
Из нашего двора на фронт ушло много ребят, и им повезло, почти все вернулись. Уходили они пацанами-школьниками, а пришли решительными крутыми мужиками, посмотревшими Берлин и Франкфурт, Варшаву и Краков, Братиславу и Прагу, Вену и Будапешт, Харбин и Порт-Артур. Они увидели, как жили люди в этих загадочных городах, и с большим изумлением поняли, что много лет подряд на пионерских сборах, комсомольских собраниях и армейских политзанятиях им чудовищно лгали о самой счастливой стране на планете. В странах, которые они освобождали, люди жили богаче и веселей, даже несмотря на военное лихолетье. Вдруг выяснилось, что велосипеды „В-5А” лучше наших, мотоциклы „Цундам” дают сто очков вперед „Ковровцам”, а лучшие наручные часы „ЗИЧ”, величиной с розетку для варенья и толщиной с висячий дверной замок, не идут ни в какое сравнение с немецкими штамповками.
Молодые ребята глотнули воздух свободы, увидели мир. Увидели, и не в пользу любимой родины оказалось это сравнение. Страна встретила их теснотой коммуналок, тяжелой работой, скудным бытом. Только вечерами на затоптанном пятачке они танцевали под привезенные из далекой Европы мелодии, и вместе с воспоминаниями о самых страшных годах приходило чувство утраты другой, счастливой жизни. И вечерами, танцуя под лихой „Чубчик”, вспоминали набережные Дуная и узкие улочки Кракова».
Кто посмеет сказать, что эти ребята не были патриотами своей страны? Только следователь Соколов и иже с ним…
На одно из представлений «Невероятно, но факт» пришел Герой Советского Союза генерал-майор авиации Михаил Васильевич Водопьянов. После Бухареста это была моя первая встреча с ним. Произошло это в 1956 году, еще до моей реабилитации. Он пришел с цветами, нашел меня за кулисами. Сбежались артисты, другие сотрудники театра. Мы сфотографировались на память.
Потом нам удалось поговорить. Я рассказала о тебе. Напрямую просить о помощи не решилась, но свою озабоченность незнанием твоей судьбы обозначила. Ответ Михаила Васильевича был красноречивее отказа. Он стал говорить, что с 1946 года в отставке, что еще в войну был смещен с должности командира дивизии и продолжал совершать боевые вылеты, как рядовой летчик, словом, в списках неблагонадежных побывал. Но он предложил помочь мне обосноваться в Москве. Я вспомнила об Андрианове, по-прежнему бывшему не у дел, рассказала, что моего друга, москвича, не хотят прописывать. Михаил Васильевич предложил взять Андрианова в свое ведомство художником. В общем, он помог Володе и с работой, и с пропиской, пусть временной. Потом Водопьянов еще несколько раз бывал на концертах, в которых я участвовала. Когда узнала, что Михаила Васильевича не стало, пошла проститься с ним. Его похоронили на Троекуровском кладбище. Светлый был человек, и память о нем осталась светлой.
