Арман Жан, де Ришелье - Мемуары
С Королем отправились г-н де Гиз, канцлер и г-н д’Эпернон, который пользовался тогда таким доверием Королевы, что она полностью полагалась на него как с точки зрения поведения Короля и ее собственного в этой поездке, так и с точки зрения вооруженной силы, которую следовало противопоставить принцам.
Герцоги Неверский и Вандомский сопровождали Короля при выезде из Парижа и в тот же день вернулись обратно; первый — чтобы собрать несколько отрядов и последовать с ними к Его Величеству, однако он этого не сделал, а поступил совсем наоборот, в чем убедимся далее.
Супруга маршала д’Анкра, и без того расположенная к меланхолии, была в полной растерянности от того, что Королева решила отправиться в эту поездку, не посчитавшись с ее мнением, и от того, что ей казалось, что Королева стала к ней хуже относиться, и из-за вечного раздражения, в котором пребывают люди ее склада; но г-н де Вильруа и президент Жанен (первый сказал, что был согласен с принцами: им надо взяться за оружие, и заверил их в том, что, будучи рядом с Королевой, он окажет им посильную помощь), а также многочисленные письма, которые она получала от своего мужа, ей убедительно доказали, что она сама нанесла себе последний удар, не согласившись сопровождать Королеву в этой поездке, и что отсутствие, пагубно сказывающееся на дружбе, особенно на дружбе среди людей влиятельных, настолько удалит ее от Королевы и даст такую длительную передышку ее врагам, чтобы укрепить свое положение при Королеве, что она полностью утратила покой и в конце концов изменила свое первоначальное решение и отправилась вслед за Королевой, сговорившись с г-ном де Вильруа на итальянский манер, то есть чтобы извлечь из этого пользу и иметь возможность своевременно действовать заодно с ним против канцлера и его братии.
Их Величества при отъезде передали командование армией, которая должна была оставаться в окрестностях Парижа, маршалу де Буа-Дофину; тот принялся сосредоточивать ее возле Даммартена. Перед поездкой Их Величества велели снести крепости в Манте и в Мелене, чтобы усилить положение Парижа.
20 августа они прибыли в Орлеан, 30 августа — в Тур, где депутаты ассамблеи Гренобля передали Королю письмо ассамблеи и иные из своих прошений: главная их просьба заключалась в следующем — удовлетворить первую статью прошений третьего сословия относительно независимости короны и неприкасаемости королевской особы, осудить противоположную доктрину в соответствии с ремонстрациями парламента; углубить расследование убийства покойного Короля, категорически отвергнуть, в ответ на наказы духовенства и дворянства, решения Тридентского Собора, объявить, что клятва, приносимая при короновании, не должна причинять ущерб соблюдению эдиктов примирения, выпущенных в их интересах, обеспечить безопасность города Седана и приказать платить вознаграждения, выделенные для этого; наконец, в ответ на письмо, адресованное им Принцем и призывающее разделить его справедливые претензии, они умоляли Его Величество отложить его поездку с целью совершения брака Принца, как об этом просила его судейская палата; однако депутаты вышеназванной ассамблеи, узнав, что прежде, чем их представители прибыли в Париж, Король уже уехал оттуда, направили к нему советника дю Бюиссона, через которого с большей настойчивостью, чем раньше, просили не пренебрегать их просьбами во время поездки. Причем они были в этом заинтересованы не только как представители реформированной религии, но и как порядочные французы; они надеялись, что Его Величество удовлетворит их просьбы, исходя из того, что Бог, требующий от подданных верности к государю, и от государя требует любви к своим подданным. На что Его Величество, стремясь противопоставить последние средства крайностям и открытому мятежу принца Конде и его сторонников, объявил их 17 августа в Пуатье виновными в оскорблении особы Короля; это обвинение было зарегистрировано 18 августа Парижским парламентом.
Узнав об этом, Господин Принц выступил со своим заявлением, в котором объявлял заявление Короля недействительным, поскольку оно сделано без всяких законных оснований и к тому же людьми, которые неправомочно узурпировали титул советников Короля. То же относилось, по его словам, к постановлению суда о регистрации королевского заявления, которая также объявлялась им ложной и противоречащей заключению суда; он призывал всех, кто заявлял о готовности служить Королю под руководством иных лиц, а не Принца, раскаяться не позже одного месяца, в противном случае он обвинит их в оскорблении Его Королевского Величества.
Пока совершались все эти события, маршал де Буа-Дофин собрал армию в десять тысяч пехотинцев и две тысячи конных, дабы противостоять армии принцев и помешать их переправе через реки.
Если бы Королева захотела последовать хорошему совету, который ей давали, отсрочить по крайней мере недели на две-три свою поездку и завернуть в Лаон и в Сен-Кантен, она привлекла бы все эти провинции на сторону Короля, очистила бы их ото всех сторонников принцев, помешала их жителям присоединиться к мятежам и создать армию; но упрямство, упорное желание настоять на своем, нетерпение исполнить свою волю и ее удаление развязали им руки.
Маршал де Буа-Дофин, вместо того чтобы выбрать в качестве плацдарма Креси-сюр-Сер, чье расположение позволяло пресечь связь провинций Нормандия и Пикардия с Шампанью, и в связи с тем, что г-н де Невер еще не был объявлен сторонником принцев, заставлял тех отступить еще дальше — к Седану, чтобы собрать войска, сосредоточил свою армию под Даммартеном, возможно, и с добрыми намерениями, опасаясь, что в случае большего удаления от Парижа там может вспыхнуть восстание; но принцы воспользовались его отсутствием, чтобы укрепиться в Креси, так как это место весьма способствовало их плану.
Герцог Буйонский немедля послал своего секретаря Жюстеля в Лаон, чтобы попытаться завоевать на свою сторону маркиза де Кёвра; из этого ничего не получилось, и тогда он сделал ему некоторые предложения, но так как маршал де Буа-Дофин не имел никаких полномочий решать, он послал их в суд, прибывший 4 сентября в Пуатье; но, обратившись к г-ну де Вильруа, он не получил на это никакого иного ответа, если не считать того, что Вильруа сказал посланцу, что до сих пор управляли с помощью денег и умения, но что будет теперь, когда исчерпано и то, и другое, он не знает. Он находился в крайней немилости, как и супруга маршала д’Анкра, — тронувшись в путь против своей воли, она желала вернуться в Париж, настолько обращение с ней Королевы было невыносимым.
Барбен, интендант дома Королевы, помог ей отказаться от этого намерения, заверив, что Королева любит ее больше, чем когда-либо, и что если охлаждение и произошло, то не в ее сердце, а в делах: ему это известно из разговоров с Королевой — стоит зайти речи об имуществе жены маршала, как Королева тут же проявляет заботу.
