Андрей Ерёмин - Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков
Этого же мнения придерживался и Феофан Затворник: «Унас нынче говорят даже, что грех — часто причащаться, иные толкуют, что нельзя раньше шести недель причащаться… Не обращай внимания на эти толки — причащайся так часто, как потребно будет, ничтоже сумняшеся. Старайтесь только всячески приготовляться, как должно, и приступать со страхом и трепетом, с верою и сокрушением, и покаянным чувством».
Что касается подготовки к Причастию, отец Александр рекомендовал думать про себя так: «Независимо от того, много или мало я готовился, я знаю, что подготовился недостаточно». А после Причастия хотя бы несколько дней или даже один день предоставить себя Господу. Стараться как можно дольше сохранить в себе благодать. И смотреть, как провёл следующую неделю.
Вообще же батюшка считал, что вхождение в таинства должно идти параллельно всем прочим направлениям духовной жизни, не выделяться особенно на фоне других дел, освещённых евангельским словом.
А пока мы духовно росли, он в своих проповедях не переставал говорить о важности Причастия для нашей сокровенной и вечной жизни:
«Господь захотел воплотиться в том, что нам всем необходимо. Плоть пшеницы и кровь виноградной лозы — пища человеческая — стали Его продолжающимся Воплощением среди нас, чтобы показать нам, что Господь есть не только далёкий и Всемогущий, но что Он есть Тот, Чье дыхание нас поддерживает, Чья сила каждую секунду даёт нам бытие.
Отныне Его человеческая кровь и Его Божественная непостижимая сила и жизнь как бы переливаются в нас, и Он, являясь Человеком и Откровением Божиим, присоединяет нас, земных, слабых, тленных, смертных, — к Небесному.
Это надо ощутить, это надо пережить, это надо понять всем сердцем. И это надо сохранить! Если такова любовь Господня, что она себя отдаёт нам, как бы растворяясь в нас, то мы можем воздать Господу только тем, что свет этой любви сами принесём в жизнь».
Просветление, возрождение души оказывается для нас возможным только тогда, когда мы преломляем Хлеб Жизни. «Это откровение Божьего присутствия, которое необходимо и целительно, и в огне которого сгорают все наши грехи… Если мы не идём этим путём, то останавливаемся и кружимся на одном месте».
Батюшка сравнивал духовные усилия человека, который редко причащается, с трудом Сизифа, когда тот тащил камень наверх, а он скатывался обратно, и так бесконечно. И ещё он говорил: «…очень важно, чтобы действовал Господь в нас, а не мы. Только тогда мы сможем избавиться от корня греха, который есть самость, эгоизм».
Говоря об отношении к Причастию, делясь своим опытом, отец Александр и в этом обновлял смысл христианской жизни. Батюшка так подбирал слова, чтобы мы поняли (как это понимали первые христиане), что речь идёт о конкретном делании: надо наполниться Силой Господа. Мы должны пропитаться Христом насквозь, слиться с Ним в своей жизни. Это не внешнее подражание, но сознательное движение ума и сердца, чтобы в Него облечься реально, соединиться с Ним всем свои существом. Тогда мы узнаем свой Путь, Истину и Жизнь.
Отец Александр говорил: «Кто хочет облечься во Христа, принять Его в своё сердце, тот должен систематически, по возможности достаточно часто приходить к Святым Тайнам. Потому что не только Слово Божие, но Сам живой Христос Спаситель присутствует за каждой обедней, за каждой Литургией.
Он приходит к нам, снова воплощаясь на Святом алтаре и в Святых Дарах, отдавая Себя так, чтобы мы были рядом с Ним — Он в нас и мы в Нём».
11
Чтобы участвовать в Жертве Христа в Евхаристии, надо сначала «родиться от Бога», стать членом мистического Тела Господа — Его Церкви. Превращение в детей Божиих и членов Церкви происходит через благодать, которая сообщается человеку в таинстве Крещения.
Раньше при Советской власти, взрослых крестили очень редко, это было опасно, так как сведения о Крещении тут же передавались по месту работы. Но в деревнях крестили всех младенцев, хотя в Церковь, как правило, взрослые не ходили. Для них Крещение давно стало народным обрядом. В городах крещений детей было меньше. Обучением же и предварительной катехизацией не занимался никто.
По сути в члены Церкви принимались необратившиеся полуязычники. Потом с годами иногда происходило как бы «доведение» их до христианской кондиции. Но это случалось редко. Чаще всего в Церковь изредка заходили весьма сомнительные христиане, которые не имели понятия ни о Слове Божием, ни о правильной Церковной жизни.
Про людей же, крещённых в детстве, батюшка говорил, что даже если они и ходят постоянно в храм, должен наступить момент, когда они почувствуют себя как бы снова язычниками, когда они поймут, что отторгнуты от Божьего света и также нуждаются во внутреннем обновлении, которое невозможно без знания Евангелия.
Тех, кто приходил и спрашивал совета перед Крещением, отец Александр почти никогда сразу не крестил, направлял сначала в группы катехизации, подпольно существовавшие в приходе, или сам занимался их обучением, давал книги, приглашал на беседы. Если же заказывали Крещение без совета с ним, он всё равно не ограничивался исполнением обряда, обязательно проводил с крещаемыми или их родителями хотя бы небольшую беседу, объяснял им основы христианской веры. Батюшка обладал удивительным умением, оттачиваемым годами, рассказать о самом главном за несколько минут. И после Крещения старался этих людей из поля зрения не терять, давал читать христианские брошюры, с таким трудом привозимые в Советский Союз из‑за границы.
Особое отношение было у отца Александра к крещению детей. Этот момент всегда вызывал много споров, иногда становился предметом пререканий между ним и некоторыми прихожанами, склонными рассматривать таинство Крещения с протестантской позиции.
Батюшка считал крещение детей несомненно оправданным в богословском смысле. Ибо, по его мнению, «безгрешные младенцы» — это вымысел. В книге «Магизм и Единобожие» он писал: «Крещение младенцев есть указание на то, что души новорождённых не творятся заново, но исходят из общечеловеческой души, сотворённой единожды и несущей после грехопадения печать духовного извращения. И дело тут не в биологической наследственности, а в том, что ложное направление принял весь “Адам”, вся соборная душа человечества… Это порождено мистическим событием. Здесь нет речи о внешней каре за грех одного предка, но обнаруживается следствие надлома и поврежденности всего духовного организма Человечества» [178].
