Василий Скоробогатов - Берзарин
План военного совета 5-й ударной армии по разгрому ставки Гитлера в Берлине
Важно быть первым. Немецкие конструкторы изобрели шестиствольный миномет. Он и рев издавал, и осколками поражал. Но особого психологического воздействия на нас не оказывал. Миномет этот солдатская молва окрестила «ванюшей»[65]. А какой-то фронтовой стихоплет даже стишок сочинил:
Когда «ванюшу» и «катюшу» обвенчаем,
Тогда и войну кончаем.
Оружие совершенствовалось, и страх бродил по окопам.
Немцам, конечно, чудился призрак нового оружия русских, наподобие страшной «катюши». Ожидание вселяло нервозность.
Реальна опасность или нереальна — это не имеет значения. Главное, если это возможно, противника надо испугать, деморализовать. Это — закон всякой борьбы. Георгий Константинович понимал, что очень важно ударить врага и по психике. Это на экране у некоторых актеров в кинокадрах Жуков — примитивный грубиян. Мне кажется, что на роль Жукова, полководца и человека, актер еще не родился.
Подавленные неудачами, неся все возрастающие потери, немецкие части и соединения теряли свою прежнюю боеспособность от многих факторов, в том числе и духовно-моральных. А если хотя бы на короткое время вселить в ряды противника еще большие дозы колебаний и страха? Тем более в моменты атаки? Мы окажемся в выигрыше. Игра, как говорится, стоит свеч. Это уменьшит наши потери, приблизит час победы.
И перед генеральной атакой на рубежах на плацдарме у Кюстрина, по приказу Жукова, втайне устанавливается невиданное доселе оружие. Оно особенно эффективно в ночное время. А атака планировалась на пять часов утра, за два часа до рассвета.
Новое, неизвестное врагу оружие… Оно было применено впервые за всю историю Великой Отечественной войны Красной армией на «Одер-фронте». Наших генералов Жуков о нем, разумеется, предупредил заранее.
По приказу маршала Жукова за Одером, на нашей стороне, было расставлено 140 зенитных прожекторов мощностью более 100 миллиардов свечей. Их расположили через каждые 200 метров.
Падение «Одер-фронта»Нынче мы из генеральских мемуаров точно знаем, что стратегическая операция по прорыву обороны и наступлению на Берлин началась 16 апреля 1945 года. Однако ветераны войны, те, кто находился там, могут назвать разные даты: одни скажут, что операция началась 12-го числа, другие — 14-го, третьи — 15-го… И, оказывается, что каждый из них прав.
Дело в том, что начиная с 12 апреля отдельные корпуса, дивизии, полки уже были задействованы в боях на этом рубеже.
Такая обстановка была предусмотрена штабными учениями (играми), проведенными маршалом Жуковым с 5 по 7 апреля. В учениях участвовали штабы со своими командармами: Н. Э. Берзариным, В. И. Чуйковым, В. И. Кузнецовым, М. Е. Катуковым и др. Генерал Берзарин заявил: «Берлин, конечно, орешек крепкий, но… По моему мнению, Берлинская операция будет скоротечной. Стремительным рывком с востока в центр города, между рекой Шпрее и Ландвер-каналом, наша армия разрубит их оборону надвое, острием кинжального удара поразит гитлеровскую Ставку. В условиях окружения города силами маршалов Жукова и Конева гарнизон капитулирует».
Возвратившись от маршала Жукова, командармы, в свою очередь, с 8 по 14 апреля тоже провели штабные игры в армиях, корпусах, дивизиях. Штабы имели схемы, карты, изготавливались макеты. Замечу, что кадровые офицеры, долгое время имеющие дело с топографическими картами, приобретают способность видеть на карте не условные обозначения, а местность «в натуре». В учениях участвовали офицеры всех родов войск.
Замысел Жукова состоял в том, чтобы ввести врага в заблуждение относительно даты наступления на Берлин. Надо было, чтобы фашисты сосредоточили на переднем крае как можно больше войск. Расчет строился на том, что эти войска противника попадут в зону огня, в котором будут участвовать и системы РГК, орудия крупных калибров. И надо сказать, что уловка вполне удалась.
Фашистское командование сочло, что наступление началось 14 апреля. Именно в тот день над немецкими позициями авиация Геринга сбросила листовки с воззванием Гитлера. Обращаясь к солдатам и офицерам вермахта, нацистский фюрер пугал их последствиями нашествия «жидовско-большевистских орд». В случае поражения, вещал фюрер, всех немцев ждет Сибирь. Далее в воззвании говорилось:
«Мы предвидели этот удар и противопоставили ему сильный фронт. Противника встречает колоссальная сила артиллерии. Наши потери в пехоте пополняются бесчисленным количеством новых соединений, сводных формирований и частями фольксштурма, которые укрепляют фронт.
Берлин останется немецким!»
Не знал фюрер, что 14 апреля — это только «цветочки», а «ягодки» впереди. Четырнадцатого, за два дня до нашего наступления, была проведена только разведка по всему фронту. Массированное участие в ней артиллерии создало впечатление, что началось главное, основное действие. Гитлеровское командование спешно перебросило из Берлина на передний край свою наиболее боеспособную 9-ю армию, которая как раз 16 апреля и была накрыта всеуничтожающим артогнем. Были и другие плюсы при реализации жуковского замысла. Военное дело относят к разряду искусств, и Жуков являлся гением в этом искусстве.
…В канун решающего сражения маршал Г. К. Жуков обратился к войскам фронта с обращением, в котором говорилось:
«Боевые друзья!
Товарищ Сталин от имени Родины и всего советского народа приказал войскам нашего фронта разбить противника на близких подступах к Берлину, захватить столицу фашистской Германии — Берлин и водрузить над ней Знамя Победы. Кровью завоевали мы право штурмовать Берлин и первыми войти в него.
И призываю вас выполнить эту задачу с присущей вам воинской доблестью и славой»…
Начало генерального сражения по прорыву «Одер-фронта», как уже было сказано выше, назначили на пять часов утра по московскому времени. Ночью Одер взбивали сильные порывы северного ветра. Волны пенились и выплескивались из берегов. Через него Жуков перебросил 25 новых мостов, массу паромных переправ. Их крошила вражеская авиация, громила артиллерия, но повреждения мгновенно устранялись. И к пяти утра ветер стих. Природа насторожилась. Жуков находился на командном пункте 8-й гвардейской армии генерала-сталинградца Чуйкова. С его НП просматривалась вся приодерская местность, как когда-то видны были с Мамаева кургана приволжские просторы. Да и панорама кюстринская сильно напоминала панораму сталинградскую. Смело могу утверждать это — лично видел и то и другое.
