Дитер Хэгерманн - Карл Великий
Исследования Карла Фердинанда Вернера показали, что контингенты Каролингов, учитывая объявленные военные походы, насчитывали в лучшем случае 5000, но, наверное, не более 10 000 человек. Последняя цифра — это абсолютно максимальный показатель. В эпоху раннего средневековья снабжение и содержание людей и животных, особенно во второй половине года, возрастами указанных цифр не допускали.
Места расселения самих саксов историки квалифицируют как анахронистические, но, по сути дела, как аморфное переплетение «поселенческого средоточия», и их едва ли уместно было бы называть популяцией, допускавшей кровопускание как норму жития в таких масштабах. И наконец, неизбежно проявились бы сомнения относительно казни такого огромного количества людей. До появления гильотины было бы крайне сложно, да и вообще невозможно, всего за один день казнить 4500 человек, отделив им мечом голову от туловища, не говоря уже о жутком эмоциональном впечатлении от массовой казни на местное население вообще и на само франкское войско в частности.
Обычно хорошо информированные имперские хроники Петавиани правдиво воспроизводят суть тех событий: «Франки порубили огромное число саксов, а многих побежденных саксов угнали на свои земли». Весьма незначительная часть мятежников, возмутители и главари, подверглась казни, значительно большее число были депортированы и расселены на землях франков. Так отнесся Карл к нелюбимым им лангобардам; такая же судьба постигла поколение спустя строптивые трансальпийские племена. В результате уже упомянутого восстания 786 года под руководством Гардрада в Тюрингии несколько его зачинщиков также были казнены, некоторым выкололи глаза, а их владения конфисковали. Тем не менее в результате замирения с «попутчиками» опасный мятеж был подавлен — ни о какой оргии мести речи не шло, хотя заговорщики бросили вызов самому королю и его правлению.
Безмолвствуют и все прочие источники, особенно послания из кругов, близких к Карлу, которые, подобно Алкуину, откровенно критически комментировали поход Карла в земли саксов и просто не восприняли описанную кровавую оргию. Более поздняя саксонская историография также никак не упоминает это происшествие, что должно было дать пищу для раздумий тем, кто намекал на «кровавое упоение». В его время и в последующие эпохи имидж Карла, возможно, и претерпел изменения, но все же ист основания представлять его как обагренного кровью военного преступника. Этот уголовный суд, связанный с тех пор с местечком Верден, являлся исключением и служил однозначно целям устрашения. Успех не заставил себя ждать в том смысле, что Вп дукинд, принципиальный контрагент Карла на землях саксов, и 785 году был вынужден подчиниться королю.
КОНЧИНА КОРОЛЕВЫ ГИЛЬДЕГАРДЫ И ЗАКЛЮЧЕНИЕ НОВОГО БРАКА
С Везера Карл вернулся домой и отметил Рождество и Пасху 783 года в Дидетховене на Мозеле, где он выдал грамоту монастырю Лорш. И здесь саксонские дела не оставляли его в покое, ибо на горизонте замаячил новый мятеж.
Когда Карл готовился к новому походу против саксов, судьба нанесла ему жестокий удар. 30 апреля в расположенном близ Меца пфальце скончалась его третья супруга Гильдегарда — мать шести здравствующих совместных наследников (трех сыновей и трех дочерей), связанная родственными узами с папой Адрианом I. Смерть настигла королеву, как и многих женщин, в момент родов. Она умерла на двадцать шестом году жизни. В 771 году примерно в тринадцатилетнем возрасте она стала королевой, подарив своему супругу за время брака не менее десяти детей. В момент смерти королевским чадам было от двенадцати до четырех лет, что перед достаточно молодым вдовцом поставило немалые проблемы.
Упокоение Гильдегарда нашла в Сен-Арнульфе близ Меца, рядом с двумя дочерьми короля Пипина и своей дочерью, тоже, Гильдегардой. Не только папа в посланиях удостаивал ее лестными почетными титулами и проявлениями высшего почтения. Святая Лёба, одна из немногих приближенных «апостола немцев» — Винфрида-Бонифация, добивалась ее дружеского расположения. Еще в 781 году обе женщины, по-видимому, виделись недалеко от Вормса или даже встречались в Герсфельде, когда король передал местной церкви землевладение Лёбы.
Среди жен Карла Гильдегарда пользовалась особой известностью, ибо только она была матерью королей. Сын Гимильтруды Пипин Горбун в 781 году в результате изъятия или удвоения имени уже был лишен права первородства и потенциального преемства в королевстве отца. В 792 году его окончательно вычеркнут из списка наследников и заточат в монастырь. Последующие жены Карла — Фастрада и Лиутгарда — не имели потомства, по крайней мере мужского, а родившиеся позже у наложниц внебрачные Дрогон, Гуго и Теодорих при наличии законных преемников и наследников никак не могли претендовать на управление королеевством. Таким образом, Карл был избавлен от проблемы, связанной с сыновьями, рожденными в разных браках, и докучавшей еще его деду (тоже Карлу) и набиравшей силы династии мажордомов.
Но не только рождением потомков мужского пола в лице трех сыновей с их способностью к наследству и преемству, которых Карл еще в 806 году объявил даром Божьим, он был обязан этой женщине. Она обеспечила ему уважительные и весьма желанные родственные узы со швабскими Агилольфингами как противовес баварской линии этого действительно именитого рода. Не случайно по воле Карла брат Гильдегарды Герольд после свержения Тассилона стал квазигерцогским префектом в Баварии. В жизнеописании Карла Эйнхард славит высокое происхождение Гильдегарды, а трирский епископ Теган, один из биографов Людовика Благочестивого, по праву возвеличивает ее как мать королей.
Из стихотворения с посвящением нам известно, что появление Евангелистария Годескалька также связано с Гильдегардой, сопровождавшей короля при посещении им Рима в 781 году. Согласно более позднему преданию, Гильдегарда завещала монастырю Сен-Дени, семейному склепу родителей Карла — Пипина и Бертрады, весьма ценный Псалтырь, ставший книгой для чтения мирян и женщин в эпоху средневековья. Подобная легенда тянулась за уже упомянутым Псалтырем Дагелайфа, первоначально предназначавшимся для папы Адриана I, а впоследствии оказавшимся в собственности соборной церкви в Бремене. Согласно историческому анекдоту Ноткера из монастыря Сен-Галлен, королева оказывала влияние и на политические дела или по крайней мере пыталась на них воздействовать при возведении новых епископов. Эпитафию в монастыре Сен-Арнульфа сочинил для нее, как, впрочем, и для многих других усопших членов королев ского дома, досточтимый Павел Диакон. Он превозносит красоту Гильдегарды, которая «освещена сердечным светом», а ее человеческую простоту он сравнивает с лилией среди роз. Кульминация его возвышенного стиха: «Любая похвала бледнеет перед тем, что ты была мила такому человеку!»
