Василий Потто - Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях
Со смертью Надир-шаха в середине прошлого века в Персии наступает ряд междоусобных войн за наследство, ослабивших ее могущество и давших Грузии вздохнуть свободно. Благодаря счастливому соединению в руках отца с сыном двух сильнейших грузинских царств страна могла победоносно отражать постоянных врагов – лезгин, и в то же время внутренние раздоры стали менее возможными.
Однако и между Теймуразом и Ираклием возникли скоро несогласия, заставившие первого из них удалиться в Петербург. Там он в 1762 году и скончался семидесяти лет от роду. Тело его перевезено было в Астрахань и похоронено там в городском соборе. До сих пор сохранившаяся надгробная надпись на грузинском языке гласит: «Теймураз Николаевич, наследный царь Грузии, Картли и Кахетии, прибывший в Санкт-Петербург в 1761 году на поклонение Ее Императорскому Величеству, монархине Всероссийской». Замечательно, что спустя девяносто лет, в 1853 году, между медными досками, хранившимися в книжном магазине Императорской академии наук, нашли портрет грузинского царя Теймураза, превосходно исполненный с натуры художником Антроповым. На портрете та же надпись, что и на надгробном камне.
По смерти отца Ираклий соединил под своим скипетром Кахетию и Картли (1762). Тогда явился ему новый соперник из России – Бакар, сын Вахтанга VI, нашедший себе приверженцев в Тифлисе, где была еще свежа память старшей династии Картлийской, но он скоро был вынужден бежать обратно в Россию. Жестокая казнь ожидала его единомышленников, и до сих пор в предместье Авлабарском показывают песчаный берег, где пылали их костры.
III. ЗАНЯТИЕ ТИФЛИСА РУССКИМИ В 1783 ГОДУ
С Ираклием II, царем соединенных царств Кахетии и Картли, наступает для Грузии новая эпоха, приведшая ее в конце концов к желаемому миру. И теперь приходят персы и турки и, как прежде, вторгаются лезгины, но Грузия все больше и больше находит защиту со стороны России, пока наконец северный колосс не взял всего дела в свои мощные руки и не вырвал древнюю христианскую страну из-под тяжкого магометанского ига. То была эпоха подъема народного духа, религиозного и нравственного возрождения, воскресших надежд, и Ираклий своим личным доблестным характером был истинным выражением этой эпохи.
Еще в те времена, когда он царевичем жил при персидском дворе и был с Надир-шахом в походе на Индию, он поражал восточного повелителя равнодушием, с которым смотрел на богатства сказочной страны и на почести, которыми его окружали. Это был человек идеи; и шах, умевший выбирать и ценить людей, дорожил советами Ираклия даже по важным военным делам и охотно следовал им. Говорят, что мнения Ираклия пользовались большим уважением даже у индийских жрецов, браминов и факиров и что некоторые изречения его обратились в пословицы.
Как воин, Ираклий был поистине царственным рыцарем, народным идеалом царя и полководца. Вот каким рисуют его предания. Когда он был еще только царем Кахетинским, в 1752 году, значительная персидская армия появилась в Грузии с целью отомстить ей за поражение персов, случившееся в том же году под Эриванью. Грузин было всего три тысячи человек, и многие советовали отступить, но Ираклий не согласился. «Теперь уже поздно отступать, – сказал он своим приближенным, – при первом шаге назад неприятель не оставит в живых ни одного человека». К войску он обратился с простой и трогательной речью. «Не думайте, – сказал он, – что я иду проливать кровь вашу для распространения моих владений, для усиления моего могущества; иду защищать отечество и своих подданных». Он приказал войскам идти за собой, но не начинать битвы, пока он не сделает условного выстрела; после же выстрела грузины должны были дать общий залп и броситься в сабли. Ираклий сел на лошадь и двинулся вперед, держа в одной руке повод, а в другой ружье. В это время татары, составлявшие часть его войска, стали отделяться, рассчитывая принять ту сторону, которая победит. Царь, удрученный этим новым горем, сошел с коня и с горячей мольбой упал на землю перед изображением креста. Тогда один из татарских вождей, подойдя к нему, сказал: «Крест! Если есть в тебе сила, ты сделаешь сегодня передо мной чудо».
Персияне между тем со всех сторон обложили грузин, и один из персидских ханов, выехав вперед, громко крикнул: «Где царь Ираклий?» – «Если ты ищешь царя, – ответил ему Ираклий, – то взгляни, он перед тобой». Хан бросился на него с копьем в руке, но царь выстрелил, и перс упал мертвый. Выстрел был принят за сигнал к нападению; грянул залп, и грузины бросились на неприятеля так неожиданно, что обратили его в бегство. Победителям досталось двенадцать пушек, все знамена, тысяча верблюдов и весь лагерь. Татарский вождь, ожидавший чуда и пораженный бегством персидской армии, обратился в христианство. Таков был царственный рыцарь Ираклий, и имя его скоро сделалось настолько славным и грозным, что к его покровительству стали прибегать соседние властители.
Оставшись в 1762 году единым царем Кахетии и Картли, Ираклий в первое время был поставлен в чрезвычайно благоприятные условия. На престоле Персии был Керим-хан, дружественный Ираклию, и царь, пользуясь этим обстоятельством, усмирил лезгин, обложил данью мятежного ганжинского хана, покрыл страну укреплениями и много заботился о ее внутреннем процветании. Так прошло восемь лет. Войны с турками имеретинского царя Соломона I, вызвавшие известный поход за Кавказ генерала Тотлебена, навлекли было на Грузию новое нашествие турок, но скоро, в 1774 году, по условиям русско-турецкого мира Кахетия и Картли признаны были независимыми, и султану пришлось отказаться от своих притязаний. Тогда он прибег к известному средству – вооружить против Грузии лезгин, и Картли периодически стала наводняться хищниками, доходившими до самого Тифлиса. В то же время в Персии умер расположенный к Ираклию шах Керим-хан, и новый властитель Ирана, Али-Мурат, потребовал от царя покорности. Тогда Ираклий, утомленный войнами, решил отдать свое царство в подданство России, о чем благодаря проницательной деятельности светлейшего князя Потемкина уже велись переговоры.
Решаясь на присоединение Грузии, Екатерина, конечно, не искала увеличения своего и без того обширного государства; она руководствовалась великодушным желанием спасти несчастную единоверную страну, столько страдавшую от иноземного магометанского владычества и внутренних смут. Но, впрочем, есть и такое мнение, что, создавая по ту сторону Кавказских гор сильное христианское государство и угрожая этим Турции, она имела в виду осуществление приписываемой ей грандиозной политической программы – выгнать турок из Европы и на развалинах Оттоманской Порты восстановить Византийскую империю.
