Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945
Харцвальде
14 июня 1944 года
Вчера в ожидании Гиммлера я снова встретил Олендорфа. Он сразу же подошел ко мне и улыбнулся в знак приветствия. Он выглядит неважно. Я спросил, что его тревожит и какие у него сейчас отношения с Гиммлером. Олендорф сказал мне, что пока что ему удавалось добиться своего, но в данный момент он столкнулся с очередной критической ситуацией. Лей уже запретил должностным лицам Германского рабочего фронта сотрудничать с СД. Это был не слишком тяжелый удар, так как Олендорф ожидал его, но теперь против него выступил и Борман. Он уже и раньше угрожал покончить с Олендорфом, рассказав фюреру, насколько пессимистичны его доклады. Теперь же Борман запретил всем партийным чиновникам, а также всем их подчиненным работать совместно с СД. Для Олендорфа это тяжелый удар.
Он означает не только потерю важных источников информации, но и открытый конфликт с Борманом, постоянно угрожающим Олендорфу новыми нападками. Олендорф заявил, что крайне нуждается в поддержке Гиммлера.
Я спросил, разрешено ли распространение его докладов.
– Можете судить об этом, – ответил он, – по тому, что Борман утаивает от фюрера мои доклады, а отношение Гиммлера к ним вам уже известно. Лишившись такого количества людей, готовых к сотрудничеству, я вынужден несколько сократить свои еженедельные доклады до тех пор, пока не узнаю, как ситуация обстоит на самом деле. Мне по-прежнему удается получать информацию из различных источников, чему весьма способствует моя должность заместителя госсекретаря в министерстве торговли. Но мои руки более или менее связаны, и я почти ничего не могу поделать.
Я не мог не улыбнуться, размышляя о том, что в Германии чинят всяческие препятствия работе данного разведывательного органа вплоть до его запрещения, хотя страна ведет борьбу за свое существование. Тем не менее эта служба обеспечивает фактическую информацию о последствиях войны и сообщает вождям всю правду о том, какую реакцию вызывают их меры; но тому, чтобы эти доклады доходили до руководителей страны, мешают всеми возможными средствами. Я спросил Олендорфа, не хочется ли ему все бросить перед лицом такой безнадежной ситуации.
Он ответил, что поступить так ему не позволяет совесть. Он выполняет свой долг. Даже если большую часть его трудов Гиммлер отправляет в корзинку для мусора, не исключено, что до рейхсфюрера доходит достаточно информации, наводящей на размышление. Еще Олендорф надеялся на такое развитие ситуации, при котором люди обратятся к нему как к наиболее информированному лицу, и он должен быть готовым к такому варианту.
Тогда я спросил, почему, при всей своей убежденности, он со своими докладами не отправится прямо к фюреру. Олендорф ответил мне чрезвычайно серьезно:
– У меня есть свое место в иерархии. Это означает, что доклады моего департамента идут к вышестоящему лицу; за то, чтобы они доходили до фюрера, отвечает соответствующий человек. Как могу я сам, всегда выступавший за дисциплину и против самовольных поступков, пойти против дисциплины и предпринять самовольные действия?
Олендорф – настоящий пруссак; безусловно, он не такой человек, чтобы действовать по своей инициативе.
Создание службы безопасности
Гут-Харцвальде
18 июня 1944 года
После своих разговоров с Олендорфом я спросил одного из своих ближайших коллег, как получилось, что столько высокопоставленных людей сотрудничают с СД – потому что мне рассказывали именно это.
Он ответил мне, что основы СД заложил Гейдрих в 1933 году. Гейдрих обладал особым даром убеждать выдающихся людей содействовать ему в организации разведывательной службы. Он развивал идею создания разведки перед десятью или двадцатью подобными людьми, указывая на то, что помимо большевистской разведывательной системы, от которой следует отказаться по идеологическим соображениям, в Европе возможны два типа разведслужбы. Во-первых, это французская система, называющаяся по имени Фуше, который пользовался политическими шпионами и платными агентами. Во-вторых, британская секретная служба. Каждый приличный англичанин готов помогать секретной службе, рассматривая это как свой очевидный долг, не требующий каких-то особых обязательств. Британская сила в реальности основывается на секретной службе, потому что тот, кто лучше всего информирован, получает большое преимущество над другими. Это верно и в отношении экономической конкуренции, и в политической области – а в Англии это во многом одно и то же. Возможно, именно поэтому англичане имеют такой талант к разведывательной работе и разбираются в ее требованиях. СС выбрали в качестве своего идеала английское представление о разведке как о благородном деле. Гиммлер знал, что настроит против себя общественное мнение, так как немцы не любят никакой разведслужбы, считая ее организацией осведомителей. Гейдрих считал, что его долг – преодолеть этот предрассудок, и попросил у Гиммлера помощи.
– И он преуспел? – спросил я.
– Более чем преуспел, – ответили мне. – Гейдриху удалось устранить психологические затруднения, стоявшие перед разведкой, и та стала рассматриваться как почетная работа. Пример Англии оказался особенно эффективным, так как все уважают силу британской секретной службы. Всегда важно иметь идеал.
В принципе не так уж трудно навязать людям свой образ мышления, если проникнуть в их менталитет. Похоже, Гиммлер был специалистом в этом искусстве. Достаточно подловить их, а затем по закону инерции они пойдут именно туда, куда ты хочешь.
XXXII
Выход Финляндии из войны
Харцвальде
5 сентября 1944 года
Сегодня утром по радио передали, что Финляндия обратилась к русским с просьбой о немедленном перемирии и разорвала дипломатические отношения с Германией. Я предвидел такой исход.
Днем я отправился в Мольхоу встретиться с Кивимяки. Мольхоу находится около Альтруппина в округе Руппин, в 15 милях от Харцвальде. Вследствие бомбардировок финское посольство эвакуировалось туда из Берлина.
Посол, Кивимяки, встретил меня словами:
– Я рад, что вы приехали. Отныне я интернирован в Германии и мне запрещено уезжать отсюда. А как обстоят дела у вас?
– У меня все в порядке. Желудочные колики Гиммлера – достаточная гарантия того, что ничего не случится ни со мной, ни с моей семьей. Сейчас Гиммлер очень болен, и я уверен, что в самые ближайшие дни он пришлет за мной.
Вернувшись домой, я узнал, что вызов из штаб-квартиры уже меня ждет. Мне предписывалось приехать к Гиммлеру 8 сентября.
