Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945
Полевая штаб-квартира
7 сентября 1943 года
Олендорф прибыл в штаб-квартиру с докладом. Я воспользовался случаем, чтобы продолжить наш разговор и спросить, как он добывает материал для своих докладов. Эта система должна иметь что-то общее с гестапо, иначе он бы не получал таких сведений.
– Разумеется, у нас повсюду есть тайные агенты, – ответил он, – однако они – не наемные работники, доносящие на главу своей фирмы; у нас есть сотрудники во всех областях, во всех сферах жизни. Они сообщают нам о текущей ситуации и не получают за свою работу ни гроша. Мы очень тщательно отбираем этих людей и не пользуемся той информацией, которую доставляют из корыстных побуждений, особенно из-за карьерных соображений. Отдельные доклады и имена не представляют особой ценности. Мы рассматриваем их только как симптомы и пользуемся ими, чтобы составить общее представление, чтобы мозаика впечатлений превратилась в достоверный обзор жизни всего рейха. Нас не интересует, состоит ли автор доклада в партии, немец ли он или иностранец. Все, что нас заботит, – чтобы информация была точной.
В те места, где такую информацию получить трудно, мы засылаем своих людей. Однако в целом мы довольны тем, что доверие к нам растет, поскольку мы – единственная организация, способная предоставить объективный отчет о ситуации и о последствиях, которые оказывают постановления партии и правительства на весь рейх. Это доказывается растущим числом тех, кто добровольно делится с нами сведениями, – а наши информаторы происходят из всех слоев населения и из всех сфер жизни. Если только руководство воспользуется этой разведывательной системой, чтобы оценивать эффект своих постановлений, я буду считать дело своей жизни в этой области законченным; я намереваюсь развивать свою службу дальше, невзирая на оппозицию.
– Значит, рейхсфюрер не передает ваши доклады Гитлеру? – спросил я.
– В том-то и беда. Верховное командование ежедневно и ежечасно получает доклады о точной ситуации на всех фронтах и разрабатывает соответствующие диспозиции. То же самое должно происходить на внутреннем фронте. Фюрер и руководители партии и правительства обязаны знать о последствиях, к которым приводят предпринятые ими меры, не рассматривая эти сведения как личные нападки на себя. Но очевидно, эта идея будет воспринята разве что в следующем поколении. В мирное время такое положение терпимо, но сейчас мы ведем борьбу не на жизнь, а на смерть. До данного момента мои доклады о внутренней ситуации получали только Геббельс, Геринг, Ламмерс и Борман. Но Борман никогда не показывает их фюреру. Это абсолютно недопустимо, поскольку они сообщают о положении дел на внутреннем фронте, за который отвечает партия. Я уже рассказывал вам о реакции Геббельса. А рейхсфюрер не отваживается показывать мои доклады фюреру, даже когда верит, что они правдивы, хотя кому еще это делать, как не главе разведслужбы?
Я не мог не улыбнуться, настолько фантастической показалась мне эта ситуация.
– Вы недоверчиво улыбаетесь, – ответил Олендорф, – но я говорю правду. Его поведение определяется чисто тактическими соображениями. Разумеется, он нажил бы себе опасных врагов в лице некоторых влиятельных людей, чья поддержка нужна ему в других сферах. Весь его характер протестует против подобного шага – я знаю его очень хорошо. Он предпочитает уступать и пытаться по-другому справиться с затруднениями, но это удается ему лишь частично. Подобная тактика означает, что необходимые решения по важным вопросам откладываются и в итоге забываются за другими великими событиями.
Помимо этого, рейхсфюрер считает, что фюрера не стоит беспокоить проблемами, которые противоречат его возвышенным идеям и могут вызвать его неудовольствие. Вы, конечно, знаете, что все, близкие к фюреру, постоянно стараются, чтобы до него не доходили никакие неприятные известия. И рейхсфюрер – не исключение. Власть в Германии де-факто принадлежит ему, но он ею не пользуется. Это драма, настоящая драма. Я страшно тревожусь, когда вижу, что не делается ничего из того, что должно быть сделано. Я убежден, что, если ознакомить фюрера с реальной ситуацией, необходимые меры будут приняты. Чего бы я ни отдал, чтобы представить фюреру имеющийся у нас колоссальный материал о ситуации на внутреннем фронте!
Берлин
15 сентября 1943 года
Олендорф посетил меня сегодня, снова попросив повлиять на Гиммлера. Я выразил свое удивление его откровенностью со мной, хотя я – иностранец; никогда прежде мне не приходилось сталкиваться с подобной откровенностью со стороны таких высокопоставленных людей. Олендорф ответил мне со своей обезоруживающей искренностью:
– А почему бы мне не быть с вами откровенным? Даже если вы работаете на вражескую разведку, – никогда ведь не знаешь наверняка, – вы бы не услышали от меня ничего нового. Вам уже хорошо знакомы все слабые места нашей системы. Кроме того, вы постоянно находитесь среди людей рейхсфюрера и могли сами составить представление о ситуации. Моя откровенность продиктована благоразумием, ведь вы уже знаете, как обстоят дела, и поэтому без откровенности не обойтись.
– И чего же вы ждете от меня, господин Олендорф?
– Фактически совсем немногого, но это может оказаться очень важным. Вам достаточно рассказать рейхсфюреру, что вы знакомы со мной. Скажите ему, что вы думаете обо мне, и прежде всего постарайтесь разубедить его, что я – пессимист и пораженец. Такая репутация мешает моей работе, особенно в моем положении, когда я подвергаюсь нападкам со всех сторон. Я готов держать перед ним ответ за свои профессиональные обязанности. Но когда вы постоянно упираетесь в тупик и не можете даже поговорить с рейхсфюрером, то профессиональная работа становится невозможной. Разумеется, поступайте так лишь в том случае, если я действительно вас убедил – не люблю прибегать к таким методам и пошел на этот шаг против своего желания, лишь ради дела, за которое я сражаюсь.
Олендорф встал и ушел. При всех наших разговорах он вел себя как джентльмен и произвел на меня очень благоприятное впечатление. Как ошибаются порой люди! Ведь я всегда считал службу безопасности обширной организацией, которой управляет лично Гиммлер, которая стала его продолжением и служит ему невидимым советником. А вместо этого я слышу от самого главы этой разведки, как трудно ему поладить с собственным шефом, который отказывается пользоваться этим инструментом, находящимся в его распоряжении.
Гиммлер об Олендорфе
Полевая штаб-квартира
18 сентября 1943 года
