Олег Брылев - Афганская ловушка
«Полевые командиры… начали принимать активные меры для сохранения тех запасов, которые уже находились в округе Хост», — сообщает Б. Громов. Так почему же в интересах срыва тех самых «планов альянса» их не уничтожали? Значит, впоследствии эти запасы и помогли мятежникам разгромить гарнизон и овладеть городом?
Варенников пишет, что «на следующий день (после возврата колонны 19.01) мы начали снимать войска с блока дороги. Мятежники вслед за нами тут же выставляли посты и закрывали дорогу вновь». Вот так без словоблудия, честно, прямолинейно и простодушно он обозначил итог операции — войска ушли, блокада осталась. Хуже того, могущественное племя было превращено в злейшего врага кабульской власти. Так что ни деблокацией, ни срывом замыслов альянса здесь и не пахло.
«За успешное деблокирование Хоста звание Героя Советского Союза было присвоено генералу армии Варенникову Валентину Ивановичу… Моя фамилия тоже значилась в тексте Указа» — так завершает главу «Магистраль» Б. Громов.
Если же вернуться к утверждениям о ранее существовавших дорогостоящих поставках Хосту по воздуху, то в пересчете на жизнь людей (в том числе мирных жителей), количество войск, задействованных для боевых действий и выставленных на блоки, наземные перевозки и погрузочные работы, стоимость израсходованных боеприпасов, авиабомб, ГСМ для самолетов, автотранспорта и бронетехники, вовлеченность афганских и советских солдат в кровопролитие и убийства представителей племени Джадран — вряд ли все перечисленное являлось предпочтительнее и дешевле авиаперевозок.
Племя довольно скоро отомстило, захватив и уничтожив весь гарнизон, значительная часть которого — несколько тысяч афганских военнослужащих — была просто вырезана со всей восточной жестокостью. А Громов пишет, что «потери были минимальными». Разумеется, он имеет в виду только свои войска. По его мнению, афганцы не в счет. Но и среди своих они были, и были напрасными. Их вообще можно было избежать, не будь «Магистрали». Ссылки на возросшую опасность воздушных перевозок преувеличены — можно было просто расширить зону безопасности вокруг аэродрома, как это было в Кабуле, Кандагаре, Баграме или Шинданде. Но это выглядело бы буднично, рутинно, без громкого эффекта. И конечно, без соответствующего Указа Президиума ВС СССР.
Вместо громогласного восхваления значимости операции ее следует признать напрасной и никчемной, по большому счету проведенной лишь в честолюбивых интересах одного, хотя и известного генерала. Как оказалось, более резкой оценки она заслужила среди наших советников-чекистов, на этапе подготовки категорически выступавших против ее проведения, но «Вареник поступил по-своему». Бывший советник 12-го управления афганского МГБ полковник Кравцов В.Б. сообщил мне: «Я всегда считал ее военным преступлением Варенникова, совершенным им во имя собственных корыстных интересов».
К сожалению, и такое было в летописи нашего первого афганского похода.
С моей точки зрения, генерал Б. Громов достоин этого высокого звания и без участия в такой операции, отдав Афганистану шесть лет своей жизни.
«Золотой полумесяц»
Так уж случилось, что опять благодаря В. Варенникову пришлось познать еще одну сторону афганской «специфики». В начале февраля 1986 года он вызвал меня в свою резиденцию и кратко поставил необычную задачу — отправиться в Ганихейль в 30 километрах юго-восточнее Джелалабада и во взаимодействии с управлением территориальных войск обеспечить действия дислоцирующегося там местного племенного полка по занятию и удержанию высот южнее и севернее ущелья Дуав Назьян-хула. То есть прикрыть фланги частей, которые должны продвигаться в сторону границы с Пакистаном. «Войска пробьют коридор для выхода туда вооруженных отрядов племен Шинвари и Африди, которые сейчас перевооружаются и проходят боевую подготовку в учебном центре под Джелалабадом. Войск там слишком мало, — добавил он, — связывайтесь с Совмином, со всеми, кто нужен, тащите туда все и всех, в том числе продукты, керосин, ГСМ, ублажайте их там как хотите, но полк должен сидеть по высотам и удерживать их. Задача ясна?» — «Ясна!» — «Все, действуйте!»
Задача-то ясна, а вот откуда и зачем взялись на территории ДРА отряды пакистанских племен… Почему «войск там слишком мало» — тоже было непонятно. Оказалось, в это время они завершали подготовку к хостинской операции.
Работа с племенами и их вооруженными формированиями входила в обязанности нашего управления. Однако племенные полки обычно занимались самообороной в местах проживания. Здесь же задача была иного рода — полку предстояло действовать в отрыве от насиженных мест, хотя сравнительно и не на большом удалении — до границы было менее 20 километров.
Через неделю были на месте. Разумеется, с колонной материальной помощи и медперсоналом.
В период работы там и в соседнем уезде Ачин я обратил внимание, что, несмотря на ранний февраль, вся равнина между Ганихейлем и горами пышно зеленела, а на каких-то посевах полно работающих крестьян — мужчин, женщин, детей. Сидя на корточках, они кропотливо копошились там часами. Поинтересовался: что они там так дружно возделывают? «Как что? Опиумный мак обрабатывают!» — «Вот так, открыто, и власти не препятствуют?» — «Они тут вечность этим занимаются. Это их основной заработок. И если бы власти вдруг попытались запретить, мы с вами вряд ли бы так спокойно здесь разъезжали!»
Мы действительно в этот момент всего на двух БТР двигались из Ганихейля в сторону Джелалабада. Накануне преодолевали этот путь на вертолетах, а тут пришлось срочно выехать на полдня в провинциальный центр по каким-то рабочим моментам.
Вдоль дороги по обеим сторонам на разбросанных высотках — стационарные посты «защитников революции». Их видно издали по развевающимся государственным флагам.
Как же так, ведь даже в Кабуле бывало напряженнее… Помню, в апреле 1985 года мы с водителем Сардаром на нашем «УАЗ-469», почему-то изменив маршрут, после обеда двинулись на службу через центральную площадь и район Спинзар.
На площади шла репетиция парада по поводу очередной годовщины Саурской революции. Пришлось объезжать по каким-то узким улочкам с 3–4-этажными домами, балконы которых буквально нависали над нами. Сделав два или три поворота, Сардар вдруг остановился. К тому времени он знал три десятка русских слов и фраз, достаточных для общения. Указав пальцем влево-вправо, он произнес: «Нельзя, нельзя, рафик мушавер! Душман, душман!». Сдав назад, кое-как развернулись и уехали по привычному маршруту.
А тут крохотной бронегруппой прем несколько десятков километров туда, а затем обратно, и все спокойно. Возможно, именно этими обстоятельствами впоследствии будет объясняться то, что в течение многих месяцев после выхода наших войск длилась безуспешная осада мятежниками Джелалабада. Именно здесь им было оказано наиболее ожесточенное и упорное сопротивление.
